Кроме того, иные наказаны кнутом, другие батогами всенародно, и с обрезанными носами сосланы в Сибирь. Знатная дама из фамилии Троекуровых бита кнутом; другая, из фамилии Головиных, батогами. По окончании экзекуции, княгиня, несколько лет бывшая в большой силе при дворе, супруга князя Голицына, родная дочь старого князя и шацмейстера Прозоровскаго, привезена была в Преображенское: там на пыточном дворе, в кругу сотни солдат, положена на землю с обнаженной спиною и очень больно высечена батогами; после того отправлена к мужу, который отослал ее в дом отца.
В городе на большой площади перед дворцом, где происходила экзекуция, поставлен четырехугольный столп из белого камня, вышиной около 6 локтей, с железными спицами по сторонам, на которых взоткнуты головы казненных; на вершине столпа находился четырехугольный камень, в локоть вышиною; на нём положены были трупы казнённых, между которыми виднелся труп Глебова, как бы сидящий в кругу других»46.
После смерти Глебова Пётр велел предать своего соперника анафеме и поминать его рядом с раскольниками. Евдокию Фёдоровну собор священнослужителей приговорил к наказанию кнутом. Ее били публично в присутствии всех участников собора, а затем отослали в северный Успенский монастырь на Ладоге, а потом в Шлиссельбургскую тюрьму. Князя Долгорукова сослали в Соликамск, Вяземского – в Архангельск.
На этом дело не закончилось. В середине апреля в Санкт-Петербург из-за границы привезли беременную Ефросинью. Ее тут же арестовали, посадили в крепость и приступили к допросам. Ефросинья дала исчерпывающие показания, изобличавшие Алексея во лжи. Правда, ее ни разу не пытали, а Пётр всячески выказывал ей свое расположение, объясняя тем, что ее показания окончательно погубили царевича. Ей, конечно же, запретили и думать о венчании, а свидание с Алексеем уже позже происходило только во время очных ставок. Дальнейшее известие о ее судьбе, родила ли она мальчика или девочку, остались скрытыми для истории.
На допросах Ефросинья показала, что царевич в своих письмах императору неоднократно жаловался на отца, что посылал русским архиереям прелестные письма, что он радовался плохим вестям из России, надеясь на свое воцарение. Говорил, что, став царем, он прекратит войну, ликвидирует флот, сократит армию, поменяет правительство, будет жить в Москве, а Санкт-Петербург сделает провинциальным городом. То есть пустит по ветру все, что так дорого его отцу. Сам Алексей на допросах показал, что многие министры по смерти отца (которую ожидал скоро от слухов о том, что у кого эпилепсия случается в летах, тот не более двух лет живет) признают его если не государем, то во всяком случае управителем, что ему помогли бы генерал Боур, который стоял в Польше, архимандрит Печерский, которому верит вся Украина, и архиерей Киевский. «И так вся от Европы граница моя б была и все б меня приняли без великой противности, хотя не в прямые государи, а в правители всеконечно»