В какой-то момент, один из оперов уходит за водкой. Возвращается с бутылкой. Садятся за стол. Пьют. Наливают мне. Опрокидываю свободной рукой стакан за стаканом, а потом, чтобы убедить их окончательно, начинаю играть роль, шепчу невнятно, качаюсь, бормочу глупости. Изображаю опьянение.
– Ну, всё, – говорят они между собой, – этот никуда не денется.
Проверяют наручники, покуривают у окна, потом уходят, то ли за новой бутылкой, то ли просто проветриться.А я, едва услышав щелчок двери, вскакиваю. Левой рукой достаю связку ключей от квартиры, разгибаю одно колечко, повезло, металл оказался мягким. Через минуту наручники расстёгнуты. Подхожу к окну, открываю его бесшумно. Вылезаю на карниз. Второй этаж, не высоко, но страшно. Хватаюсь за водосточную трубу, спускаюсь вниз. Земля. Свобода.
Бегу. Бегу, не оглядываясь. Дома мелькают перед глазами, как кадры старой кинохроники. Сердце колотится. В голове туман. От долгого сидения в номере, от нервов, от недосыпа и алкоголя – силы на исходе.И вот, где-то в районе парка или сквера, я падаю. Трава. Холод. Шум машин вдалеке. Время теряет значение. Сознание меркнет. Я засыпаю прямо в кустах, как зверь, улепетнувший от стаи охотников.
Проснулся от лая собаки и голоса прохожего:
– Эй, мужик, ты чего здесь валяешься?
Я открыл глаза. Грязный, пьяный, с запахом крови и страха.
– Ничего, – прохрипел я, поднимаясь, – просто плохо стало.
Я поднялся, как мог, привел себя в порядок и побрел, на ходу обдумывая свое положение.А моя жена, узнав о моих проблемах, недолго думая, сдала квартиру и укатила к своим родителям.На оставшиеся от бизнеса деньги, я снял комнату, устроился без оформления в строительную фирму разнорабочим. Жить, как то надо было, все время размышлял, ищет меня полиция или нет.
Город дышал пылью и бетоном, будто старый мотор, что вот-вот закоптится насмерть. Я просыпался в комнате, где стены были такие тонкие, что казалось – за ними кто-то дышит. Может, сосед, может – прошлое.
Работа нашлась быстро, разнорабочим на стройку без оформления, как водится. Деньги, наличкой в конверте, тепло и от этого какое-то почти спокойствие. Но не спокойствие это было, а его подобие, такое, что сидит в затылке и шепчет: «Беги пока можешь».Каждый вечер, возвращаясь, я останавливался у ларька с газетами. Не читал их, просто смотрел на заголовки. Иногда казалось, что вот-вот выскочит моё имя, фото, обведённое красным.