Кутузов считал сражение за Москву обязательным и неизбежным: «Надеюсь дать баталию в теперешней позиции, разве неприятель пойдет меня обходить, тогда должен буду я отступить, чтобы ему ход к Москве воспрепятствовать… и ежели буду побежден, то пойду к Москве и там буду оборонять столицу»39, − писал он Ростопчину 22 августа с Бородинского поля. Между тем, новый главнокомандующий допускал проиграть Наполеону одно, или не одно сражение, но вместе с тем он был убежден в том, что непременно выиграет войну, если не разбить, то обмануть. Его адъютант А.И. Михайловский-Данилевский слышал, как он говорил о Наполеоне: «Bonaparte ne viencdra pas ici se casser le nez. II est plus interesse a manoeuvrer, gu a Livrer bataille»40. [Бонапарт не придет сюда, чтобы сломать себе нос. Его больше интересует маневрирование, чем бой]. Однажды он присовокупил: «Разбить меня может Наполеон, но обмануть – никогда!»41. В день отъезда «на все приветствия опытный Полководец, отвечал: не победить, а дай Бог обмануть Наполеона!»42 По словам бывшего пажа Людовика XVI, а затем наполеоновского офицера, граф П.Л. Боволье, взятый в плен русскими, поведал Кутузову, что Наполеон опасается его. «"Какого мнения Наполеон обо мне?" – "Он вас опасается и не иначе называет, как старой лисой Севера". – "Постараюсь доказать, что он не ошибается"»43.
Наполеон, между тем, предвкушая скорый захват Москвы, усилил преследование отступавшей русской армии, фактически не выпуская ее из боя. Эти локальные бои были существенно значимы, т. к. сближали враждебные армии, ставя генеральное сражение все более и более неизбежным. Сражение требовали царь и дворянство, армия и народ. И, таким образом, вся ситуация подводилась к одной развязке.
Интересное было в это время наблюдение за природой и за людьми в Москве. Глинка пишет, с одной стороны, о необычайных бурях, а с другой, пристрастии москвичей к игорным картам: «Тайна известна Тому, Кто управляет и природою и судьбою человечества. Со времени нашествия завоевателя, бушевали в Москве порывистые вихри, несшиеся от юга, затмевавшие небо пылью, ломавшие заборы и срывавшие кровли с домов. Но ни волнение природы, ни гром пушек, час от часу приближавшиеся к стенам Москвы: ничто не могло одолеть неугомонной привычки к картам. Посылали справляться гонцов: где и далеко ли неприятель? А получа ответ и поговоря несколько минут о военных действиях, опять провозглашали: бостон! вист! и так далее»