По существу, это стало упорным сиденьем заранее обреченное на безрезультативность, – трудно сказать, что в данном случае, после демонстрации к себе столь унизительного отношения, оставались выжидать посланники; вероятно, после того как русский народ загнал события в тупиковую ситуацию, они теперь просто не знали, что предпринимать, остались, лишь уповая на какое-либо чудо.
Одновременно с неудачами посольства распалось и боярское правительство в Москве. «Оно было заменено, – говорит С.Ф. Платонов, – совершенно новым правительственным кружком»26, действовавшим в угоду Сигизмунда (но «которому не под стать было созывать земские соборы и действовать именем "всея земли"»27).
Еще когда Жолкевский был в Москве, сюда из королевского стана под Смоленском стали прибывать тушинские бояре, «те враги богаотметники Михайло Салтыков да князь Василий Масальской с товарищами»28. Вслед за ними в Москву приехал верный слуга короля – торговый мужик, кожевник Фёдор Андронов. Сигизмунд, разумеется, всячески покровительствовал им, приказывая боярской думе устроить все их частные дела.
Со своей стороны и бояре были в высшей степени угодливы по отношению к королю. Как уже отмечалось, Мстиславский был пожалован им в конюшие «за дружбу и радение», а Ф.И. Шереметев писал унизительные письма Л. Сапеге, чтобы он «бил челом» королю и королевичу о его вотчинных деревнях. «Били челом» королю о пожаловании различными милостями и множество других людей: бывший дьяк Василий Щелканов, Афанасий Власов, старица-инокиня Марфа Нагая и др. Таким образом, бо́льшая часть московских правящих людей постепенно стала признавать короля властителем государства в ожидании, пока прибудет королевич, что вполне совпадало с намерениями Сигизмунда, не замедлившего щедро раздавать прямо от своего имени жалованные грамоты всем обратившимся к нему. Более же всего был награжден ревностный слуга короля М.Г. Салтыков с сыном Иваном: им пожалованы богатейшие волости: Чаронда, Тотьма, Красное, Решма и Вага, прежде бывшие в обладании семей Годуновых и Шуйских, в период их властвования.
Своего слугу Ф. Андронова Сигизмунд решил приставить к царской казне. «Федор Андронов, – писал он боярам в конце октября, – нам и сыну нашему верою и правдою служил и до сих пор служит, и мы за такую службу хотим его жаловать, приказываем вам, чтоб вы ему велели быть в товарищах с казначеем нашим Василием Петровичем Головиным»