. Нетрудно понять, что здесь со стороны Трубецкого скрывалось доброжелательство к полякам, видимо, он всё ещё думал о королевиче или о короле и вовсе не думал очищать государство от интервентов.
Вечером 21 августа Хоткевич подошёл к Москве и стал на Поклонной горе. Он привёл с собой не более четырёх или пяти тысяч человек, поляков, венгров и черкас. Немного осталось поляков и в Кремле. Ещё в конце 1611 г. они передавали королю, что ввиду того, что жалованье им не было прислано, они не останутся в Москве дольше 6 января 1612 г., и, действительно, большинство из них покинуло столицу. В ней оставались только часть бывшего отряда Сапеги и отряд, присланный из Смоленска Яковом Потоцким. Старшим начальником в Кремле, вместо убывшего Гонсевского, был назначен полковник Николай Струев. Таким образом, сами по себе, поляки вовсе не представляли нижегородскому ополчению большой угрозы. Неизмеримо опаснее была вражда со стороны казаков.
По уговору с Трубецким, Пожарский поставил свои войска на левом берегу Москва-реки у Новодевичьего монастыря, а казаки расположились на правом – у Крымского двора. Вскоре Трубецкой прислал донести Пожарскому, что ему необходимо несколько сотен конных. Ввиду этого Дмитрий Иванович отослал Трубецкому пять лучших своих сотен.
С первыми лучами солнца 22 августа Хоткевич перешёл Москва-реку у Новодевичьего монастыря и затем завязался бой с ополчением Пожарского. Переменное сражение продолжалось целый день, при этом, Хоткевич был особенно силён приведёнными им конными полками, а у Пожарского пять лучших конных сотен в это время как раз находились на другом берегу Москва-реки у Трубецкого. К вечеру дело стало принимать дурной оборот для нижегородского ополчения: Хоткевич оттеснил его к Чертольским воротам, и только вылазки поляков из Кремля, в тыл русским войскам, были отражены с успехом.
Трубецкой весь день находился в своём расположении у Крымского Двора пред Крымским бродом, и ни один из его казаков не вышел на помощь ополчению. Казаки только поносили нижегородцев, приговаривая: «Богати пришли из Ярославля, и сами одни отстоятся от етмана»117. Трубецкой не выпустил в бой даже присланных конных сотен. «Не ясен ли был его умысел обезсилить Пожарскаго и именно конным войском, когда у Хоткевича только конные и были!»