В конце октября -начале ноября по городу была разослана новая грамота, уже от обоих воевод, о прекращении между ними всех распрей и о единодушном намерении их, вместе с выборным человеком Кузьмой Мининым, освободить государство от врагов, с повелением во всём относиться к ним обоим и не верить грамотам одного из них. «Как, господа, Божиею помощию и заступлением Пречистыя Богородицы и умалением всех Святых, под Москвою гетмана Хоткеева мы побили и коши многие у него взяли и запасов в Москву к Московским сидельцом не пропустили, и то вам ведомо, и мы бояре и воеводы о том к вам писали; и были у нас посяместа под Москвою розряды розные, а ныне, по милости Божии, меж себя мы Дмитрей Трубетцкой и Дмитрей Пожарской, по челобитью и по приговору всех чинов людей, стали во единачестве и укрепились, что нам да выборному человеку Кузме Минину Московского государства доступать и Российскому государству во всем добра хотеть безо всякие хитрости, и розряд и всякие приказы поставили на Неглимне, на Трубе, и снесли в одно место и всякие дела делаем заодно, и над Московскими сидельцами промышляем: у Пушечного двора и в Егорьевском девиче монастыре и у всех Святых на Кулишках поставили туры, и из за туров из наряду [пушек] по городу бьем безпрестани, и всякими промыслы над городом промышляем и тесноту Московским сидельцам чиним великую; а из города из Москвы выходят к нам выходцы, Руские и Литовские и Немецкие люди, а сказывают, что в городе Московских сидельцев из наряду побивает и со всякие тесноты и голоду помирают, а едят де Литовские люди человечину, а хлеба и иных никаких запасов ни у кого ничего не осталось; а мы, уповая на Бога, начаемся Москвы доступити вскоре»129.
В это время в подмосковный стан стали поступать дурные вести: Запорожцы, бывшие с Хоткевичем, отделились от него и напав на Вологду, «безсовестно, изгоном», дотла выжгли её и разграбили. Появился слух, что Хоткевич хочет прислать отряд для нападения врасплох на подмосковные рати, вследствие чего русские воеводы приказали всему воинству делать ограду-плетеницу и копать большой ров на полуострове, образуемом Москва-рекой в Замоскворечье, от одного берега до другого.
Казаки по-прежнему испытывали нехватку во всём необходимом, глядели со злобой на земских людей, хорошо снабжённых заботами Кузьмы Минина. Это старое недовольство так и не угасло и, скорее, являлось выражением прежнего противостояния олицетворений: Земщины – промосковских, боярских настроений; казаков – тушинского, пронародного движения. Православие же оставалось общим неколебимым фундаментом.