Советники замолкли. Один за другим опустили взгляды, убрали ладони со стола, затаили дыхание – будто само присутствие короля разжало за горло ту хватку, которую они называли спором.
– Прекратить наблюдение, – произнёс он, уже зная, о чем был разговор. Голос был негромким, но каждое слово оседало в зале, как пепел на камень. – Мы не ждём больше. Мы действуем.
Он не смотрел ни на кого. Просто говорил – как говорят те, кто не спрашивает, что думают остальные.
– Север укрепить силами второго круга. Заклинателей – к линии. Стражу – к ущельям. И, – он сделал короткую паузу, будто отсекая лишнее, – взять магов, кто ещё остался в резерве. Пусть используют землю.
Воздух в зале дернулся.
Гелвария еле заметно наклонила голову, как будто не расслышала. Мерант повернул подбородок в сторону, но не сказал ни слова. Сайр тихо втянул воздух. Лишь Касриэль остался неподвижен, как будто это было ожидаемо.
– Если мы потеряем север, никакой магии не останется. Ни безопасной, ни управляемой. Выбирайте, что вам ближе: дикая сила или пустая смерть, – добавил Тиарель.
Советники переглянулись.
Не быстро. Не с паникой. Но так, как переглядываются те, кто понял, что был отдан приказ – окончательный. Не стратегия, не расчёт, не манёвр. Приказ. Использовать магию, которую трогать нельзя. Которая забирает тех, кто её вызывает.
Каждый из них знал, что это значит.
Магию земли можно звать лишь несколько раз – и не все переживают даже один.
Тиарель не добавил ничего. Он не смягчил, не уточнил, не отвёл взгляда. Просто сидел. Прямо. Молча.
– Мы также получили уведомление из Айэлисса. – начал Валарет, – Согласно новым протоколам, они направляют…
Он не успел договорить.
Дверь распахнулась.
Не резко. Не театрально. Просто открылась – как открываются врата тем, кто уже внутри, ещё до того, как переступит порог.
Они вошли.
Двое.
И зал будто замер, не под давлением, а от точности их присутствия. Они не прерывали тишину. Не просили взгляда. Не скользили по лицам тех, кто уже сидел. Их внимание было обращено лишь в одну точку – на Тиареля. С самого первого шага. Как если бы всё остальное не существовало вовсе.
Первый – высокий, с выправкой не солдата, но того, кто привык командовать. Его движения были медленными, как шаг по хребту меча – неосторожный, но уверенный. В походке не было тяжести, но каждое движение отзывалось в каменном полу будто эхом. Он не шёл – он врезался в пространство, бесшумно, точно, без усилия.