– Спасибо, – сказал он. Без напряжения. Почти нейтрально.
Он шагнул ближе, чтобы зафиксировать смещённый угол карты, и я осталась стоять, не двигаясь, всё ещё удерживая заданную точку. Его рука прошла мимо моей – близко, почти касаясь – и в тот момент, когда пальцы выпрямились, чтобы ухватить тонкую линию проекции, его кожа случайно скользнула по моей.
Легко. Мягко. Почти незаметно.
Но этого хватило.
Он замер.
Движение остановилось не телом – вниманием. Как будто всё внутри него на мгновение сбилось с ритма, потому что что-то в этом касании оказалось не тем, чем должно было быть.
Он не отдёрнул руку.
Просто остался рядом. Стоял близко, настолько, что я чувствовала его дыхание – не жаркое, сдержанное, ровное, но всё равно живое.
И смотрел.
Не на мою руку. Не на карту. На меня.
Сначала – как обычно. Внимательно. Спокойно. А потом… что-то в его взгляде изменилось.
Как будто он пытался сопоставить. Найти. Узнать. Не глазами – чем-то другим.
В его лице не отразилось удивления. Не было ни одного резкого движения. Но дыхание стало чуть глубже. Пальцы – едва ощутимо напряжённее.
Он будто что-то вспомнил – или, наоборот, впервые почувствовал, не понимая, откуда это.
Я стояла спокойно. Не отвела руки. Не отступила. Но смотрела тоже – уже не через вуаль безразличия, а чуть внимательнее. Чуть дольше.
И тогда между нашими пальцами будто возникло напряжение – не магическое, не ощутимое, но живое. Пространство, которое перестало быть пустым.
Между нами не случилось ничего. И в то же время – случилось всё.
Он смотрел ещё мгновение. Затем коротко выдохнул, будто возвращаясь в себя.
– Всё, – сказал он. Голос прозвучал чуть ниже, глуше.
Я убрала руку.
Он отступил на шаг, карта осталась висеть в воздухе – спокойная, зафиксированная, будто в ней уже не было той капризной магии, что дрожала минутой ранее.
Затем, без лишней спешки, он обошёл стол и опустился в кресло. Не с натянутой выправкой, как это делают в присутствии старших, не с привычной военной точностью, а почти вразвалочку – с той ленивой уверенностью, которая приходит только к тем, кто устал стоять на передовой и знает, что ему нечего доказывать.
Он закинул одну руку на подлокотник, другой придержал край стола. И замер.
Я всё ещё стояла у противоположного края, чуть сбоку. И смотрела.
Так не сидят те, кого кормят приказами. Так сидят те, кто умеет командовать – даже когда молчит.