Глядя на пятилетнего ребенка, отошедшего от детских забав, сэр Дарий Ксеркс Кама наказал себя, навсегда оставив свою любимую игру, крикет, а заодно и менее любимые им борьбу, фехтование, плавание и сквош. Поскольку кроме себя самого он винил в случившемся музыку, на любую музыку в семье Кама был наложен запрет, обжалованию не подлежащий. Сэр Дарий продал радиолу и разбил свою коллекцию пластинок, а когда в сезон свадеб по набережной Аполлона к отелю «Тадж», где проходили приемы, тянулись шумные процессии, он в неистовстве носился по квартире, с шумом захлопывая окна, чтобы не слышать пения свадебных гостей. Сайруса и Вайруса до несчастного случая начали было обучать игре на пианино и индийской флейте. Эти уроки были прекращены, учитель музыки уволен, а рояль в гостиной заперт. Леди Спента Кама по просьбе мужа положила ключ от него в серебряный медальон, который с тех пор носила на шее не снимая.
Молчание Вайруса постепенно стало привычным и даже приятным. Сэр Дарий обнаружил, что испытывает своего рода облегчение оттого, что его сын больше не нарушает тишину за обедом бессмысленной детской болтовней. В его молчании была gravitas[23]. Оно было, по мнению сэра Дария, почти красноречивым. История двигалась не в том направлении, в каком следовало, и молчание Вайруса выглядело осуждением этого. По всей стране нарастало массовое движение за независимость – ту самую Независимость, сторонники которой, хулиганствующая чернь, тогда, на стадионе, спровоцировали сэра Дария, заставив его нанести увечье собственному ребенку! – и Pax Britannica[24] подходил к концу. «Впереди ничего хорошего, – все чаще повторял сэр Дарий. – Слишком много людей, произносящих слишком много слов; в конце концов эти слова обернутся пулями и камнями. Молчание Ардавирафа говорит за всех нас – тех, кто страшится власти этих разрушительных слов».
Таким образом сэр Дарий Ксеркс Кама почти убедил себя в том, что немота его сына Вайруса на самом деле своего рода изощренная речь, и нашел в этом некоторое утешение. Но, как ни удивительно, сняв с себя по крайней мере часть вины за состояние сына, он еще больше ополчился против музыки. Он стал винить музыку во всех бедах и несчастьях этого мира и, когда был навеселе, заявлял, что музыкантов следует стереть с лица земли, искоренить, как болезнь. Музыка – это вирус, инфекция, а любителей музыки можно сравнить с теми распущенными субъектами, чья отвратительная деятельность повлекла за собой глобальное распространение сифилиса. Это они больны, а Вайрус Кама, хранящий полное достоинства молчание, – здоров.