– Чего тебе, Микола?
– Товарыщ гвардии полковник, я тут випадково почувши. Случайно совсим услыхал. Токо не ругайте меня. Я почув, шо вы посылаете капитана шукать летчика и до партизанив. Пустите и мене з ним.
Полковник с минуту смотрел на Яценюка с удивлением, а затем рассмеялся:
– Ну, Микола, ты и наглый! Если бы не был ты моим лучшим радистом и не ценил бы я тебя за другие твои таланты, то мигом бы у меня оказался в помощниках у нашего Гуляева.
– Та шо, Гуляев. Я картоплю чистить справно можу, с двух рокив, можна казать, – ничуть не смутившись, ответил Микола.
Соколовский рассмеялся густым, но коротким смешком и, махнув рукой, сказал:
– Иди, Микола, иди! Не мешай говорить с человеком!
Яценюк вздохнул и, развернувшись, собрался выйти из комнатки, но вдруг остановился и, не поворачиваясь, сказал:
– Я ж хороший радист. Я вам мигом связь с партизанами упорядкую. Это ж моя батькивщина. Я ж тут всяк кущик знаю…
Он вышел, и по его походке и ссутулившейся спине Шубин понял, что Микола обиделся на полковника.
Соколовский никак слова Яценюка комментировать не стал, а только вздохнул, покачал головой и продолжил прерванное приходом старшины объяснение.
– Так вот. Леса тут, в южной Волыни, опасны не болотами, а людьми. Слишком уж много среди нынешних украинцев людей, которые одинаково ненавидят и немцев, и поляков, и евреев, и всякого советского человека. И готовы они грызть горло всем, кто не желает разделять их националистическую идеологию и признавать эти земли Западной Украины свободными от всех остальных народов, кроме как от самих украинцев.
– УПА, – кивнул Шубин. – Я слышал об этой организации.
– УПА, ОУН, бандеровцы – можно называть их как угодно, но суть у них одна – ненависть к советской освободительной армии. И ненависть эта перевешивает даже ненависть к полякам, евреям и немецким оккупантам, вместе взятым. Поэтому в лесах этих, на Волыни, кроме партизан, которые помогают нам освободить эти земли, есть еще и другие «партизаны» – бандформирования… Они только называют себя партизанами, а на самом деле все они просто бандиты. Такие же, какими были в свое время махновцы или антоновцы. Если не сказать, что даже хуже их. – Соколовский нахмурился еще больше и, помолчав, продолжил: – Опасные в этих краях леса, Шубин. Там все стреляют. Все и во всех. Налево пойдешь, или направо, или прямо – запросто можешь быть убитым засевшими в лесу бандитами. А не ими, так эсэсовцами из СС-дивизии «Галичина». И там, в этой дивизии, те же самые бандиты, такие же безжалостные и беспринципные, как и бандеровцы, но только более организованные и управляемые нацистскими лозунгами и нацистскими офицерами. И опасны они не тем даже, что стреляют, а тем, что они в этих лесах как у себя дома – каждый «кущик», как сказал Микола, знают и прячутся за ним. И убивают не в открытом бою, а исподтишка. Понимаешь ты это, капитан?