– Меня зовут Саймон, – тихо сказал он, глядя на прилавок лавки.
– Я знаю, – так же тихо, почти шепотом ответила она – Меня зовут Мария.
– Я бы очень хотел как-нибудь встретиться с вами! – с надеждой в голосе сказал лейтенант.
– Но это невозможно… – тихо сказала Мария. – Нам не позволят увидеться. Я не знаю, как эту встречу можно устроить.
– Но эту встречу нужно устроить – настойчиво сказал Саймон, повернувшись к ней – И сделать это нужно в ближайшее время. Совсем скоро меня переведут в Инсбрук, в полк Кинкеля.
– Эту встречу невозможно устроить, – сказала Мария. – Но осенью я вернусь в Инсбрук к отцу. У него пекарня на Платтнерграссе. Я вернусь домой, чтобы помогать отцу.
– Отлично, – обрадовался Саймон, – Я найду вас!
Саймон, чтобы не привлекать внимания, быстро ушел. Мария стояла в замешательстве. Она оглядывалась по сторонам, чтобы убедиться в том, что никто ничего не заметил. Она искала глазами Анну. Мария была в ужасе от самой себя. Как вообще она могла стоять тут и разговаривать с этим баварским солдатом? Да еще и рассказать ему об отце и его пекарне, и о том, что осенью вернется домой.
Почему вообще она должна думать об этом лейтенанте день и ночь? Днем она пыталась отвлечь свои мысли разными делами, но ночью… Его взгляд преследовал ее во снах. Эти сны были мучительны и тревожны, и в то же время, прекрасны и волнительны.
Она часто видела его по воскресеньям в церкви. Он обычно находился в карауле церковной полиции. Он всегда ждал ее там, и становился так, чтобы она обязательно прошла мимо него. Его поведение всегда было безупречным. Это был только красноречивый взгляд. Ничто более не выдавало его, его мысли. Он не пытался дотронуться до нее, взять за руку или поговорить. Но Мария точно знала, что он здесь только из-за нее. Эта мысль согревала ей сердце.
Она обернулась и увидела его. Саймон стоял с другим солдатом, они разговаривали и смеялись, при этом оба поглядывали на нее. Мария сразу поняла, что они разговаривают о ней. Это было неприятно. Раздраженная, она быстро пошла, искать Анну, чтобы вместе вернуться назад к Кэти.
Мария держала все это в себе. Она ни с кем не могла говорить обо всем этом, о своих чувствах и мыслях, об этих тайных взглядах, и, тем более, об этом коротком разговоре. Она не могла говорить об этом даже с Анной. Не могла просто потому, что никто вокруг, и даже Анна, не смогли бы понять ее чувств к какому-то баварцу. Эти чувства изначально были безнадежными, у всего этого не могло быть никакого будущего. Мария отлично знала это, понимала, но не думать о нем не могла.