В то время как Митчелл копался в цифровых следах, в Тегеране, несмотря на угрозу ареста и позора, Али Резаи не собирался сдаваться. Его журналистский инстинкт, подкрепленный глубокой верой в правду, не позволял ему молчать. Он начал с того, что попытался связаться со своими источниками в правительстве и среди иранских ученых. Многие боялись говорить, но некоторые, рискуя всем, намекали на странности в официальной версии событий. Али использовал свои навыки расследования, чтобы найти обходные пути, общаться с людьми, которые могли бы пролить свет на происходящее. Он заметил, что некоторые высокопоставленные чиновники, обычно крайне осторожные в своих высказываниях, вдруг стали проявлять необычную активность, их риторика менялась, а действия казались нелогичными. Он начал собирать кусочки информации, словно пазл, и вскоре наткнулся на зашифрованные сообщения, которые, казалось, не имели отношения к официальной переписке. Эти шифры, как он интуитивно чувствовал, были ключом к разгадке двойной игры, которая велась в самых высоких эшелонах власти, и к пониманию истинных мотивов «Геосимметрии».
Тем временем в Израиле, в своем скромном доме, Дмитрий Волков чувствовал, как старая паутина связей начинает вибрировать, предвещая новые вызовы. Звонки, сообщения, случайные встречи – все это было частью его невидимой сети. Он получал информацию из самых разных источников: от бывших коллег из СВР, от контактов в израильской разведке, от людей, которые просто «слышали что-то». Общая картина, которая складывалась из этих фрагментов, была тревожной. Это не была обычная провокация. Это была тщательно спланированная операция, цель которой – столкнуть лбами Иран и Израиль, спровоцировав глобальный конфликт. Дмитрий знал, что за такими масштабными операциями всегда стоит кто-то, кто извлекает выгоду из хаоса, кто стремится к новому мировому порядку. Он начал анализировать информацию, выискивая общие нити, шаблоны, которые могли бы указать на истинных кукловодов. Его опыт подсказывал ему, что это не просто игра спецслужб, а нечто гораздо более масштабное и зловещее, выходящее за рамки привычного понимания.
На другом конце Европы, в Вене, Елена Амири, вернувшись после событий на Шореке, столкнулась с сопротивлением со стороны руководства МАГАТЭ. Ее выводы о «подделке» были встречены скептически. «Доктор Амири, мы понимаем ваше эмоциональное состояние, но факты говорят о другом», – звучало в ее адрес. Однако Елена была ученым, и факты для нее были превыше всего. Она получила доступ к образцам, взятым на Шореке, и начала проводить собственные анализы в лаборатории. Она искала микроскопические детали, которые могли бы подтвердить ее гипотезу. Ее научный подход, основанный на логике и доказательствах, позволил ей обнаружить аномалии в изотопном составе, которые не могли быть результатом обычного сбоя или даже целенаправленного удара. Это были следы, указывающие на искусственное вмешательство, на имитацию, которая должна была выглядеть как реальная катастрофа. Она поняла, что кто-то очень умело манипулирует данными, чтобы создать ложное впечатление о виновнике атаки, направляя мир по ложному следу.