Прежде чем Наташа смогла найти аргументы (а какие аргументы могли быть против безупречной логики Системы?), раздались голоса детей. Аня и Артём вышли из своих секций, их занятия закончились синхронно. Они подошли, их браслеты мягко светились зелёным – индикатор успешного завершения модуля.
– Мама предложила пикник за рекреационной зоной, – сказал Дмитрий, обращаясь к детям с тоном человека, сообщающего о небольшой технической неполадке, легко устранимой. В его голосе не было осуждения, только констатация факта и… ожидание их рациональной реакции.
Лицо Артема осталось невозмутимым. Он лишь слегка нахмурился, его взгляд стал аналитическим, как у отца:
– Субоптимально, – произнёс он чётко. – Вероятность снижения комфорта высока. Парк Респирации предлагает оптимальные условия для отдыха и физической активности. Его инфраструктура гарантирует безопасность и гигиену. – Он посмотрел на Наташу не с упрёком, а с лёгким удивлением, как на человека, вдруг забывшего очевидные правила дорожного движения.
Аня посмотрела на мать. В её глазах мелькнуло что-то – крошечная искорка, похожая на тот взгляд у окна. Может быть, мимолётное любопытство к слову «пикник», к неизведанному «за зоной»? Но длилось это мгновение. Её браслет мягко вибрировал, напоминая о выборе. Лицо девочки сгладилось.
– Оптимальный вариант – парк, мама, – сказала она тихо, но твёрдо. – Там красиво и… безопасно. Мы можем взять рекомендованные снэки для перекуса. – Она даже не вспомнила о корзинке, о хлебе и сыре из сна Наташи. Для неё «снэк» – это функциональная упаковка питательных веществ, одобренная Системой.
Это был не бунт. Не сопротивление. Это была автоматическая, инстинктивная реакция хорошо отлаженных механизмов, запрограммированных на выбор гарантированного, безопасного, предсказуемого блага. Они не поддерживали Дмитрия против Наташи. Они поддерживали Оптимальный Путь против хаотичной, рискованной альтернативы. Они были детьми «Эвдемонии» до мозга костей.
Наташа почувствовала, как что-то внутри неё сжалось, будто в кулак. Не злость на детей – они были невинны. Не обида на Дмитрия – он был логичен. Это было чувство ледяного одиночества. Она стояла одна на крошечном островке абсурдного желания – просто посидеть на траве! – посреди океана безупречной, всепоглощающей рациональности. Звон в голове превратился в низкий, давящий рокот. Укол в виске был уже не предупреждающим, а карающим, резким, заставившим её слегка поморщиться.