Ночи стали пыткой. Из леса доносились жуткие завывания, низкое рычание, скрежет когтей по камням. Воздух стал холоднее и наполнился отвратительным запахом – запахом гнили, смерти и чего-то потустороннего. Костры горели всю ночь, их пламя металось, отбрасывая пугающие тени.
Напряжение достигло предела. Все понимали, что нападение – лишь вопрос времени. Деревня Сосновых Ручьев, тихий уголок смертного мира, оказалась на пути уродливой, темной волны.
Вечером третьего дня после возвращения старика Ли, солнце село, окрасив небо в кроваво-красные и чернильные тона, словно предвещая беду. Жители собрались на центральной площади – женщины и дети, спрятавшиеся за импровизированными баррикадами из телег и дров, мужчины, занявшие позиции у частокола, их лица были напряжены, глаза лихорадочно блестели в свете факелов.
Линь Хуа стояла с А-мой и её детьми, её сердце колотилось в груди, как пойманная птица. Она крепко держала за руку маленькую Мэйли, младшую дочь А-мы, чувствуя, как дрожит тонкое тельце девочки. Страх был осязаемым, густым, его можно было вдохнуть с воздухом.
И тут из леса послышался единый, пронзительный вой, от которого зазвенело в ушах и застыла кровь в жилах. Это был сигнал. Сигнал к атаке. Завывание подхватили десятки, сотни глоток, сливаясь в жуткий хор, эхом отдающийся от близлежащих холмов.
Послышался треск ломающихся веток, топот множества лап, шорох пожухлой листвы – звук приближающейся, неистовой орды.
В тусклом свете факелов и угасающего заката Линь Хуа увидела их. Они выходили из черноты леса, бесшумные и стремительные, как сгустки тьмы. Теневые Волки. Их черная шерсть сливалась с тенями, лишь ряды острых клыков и горящие, злобные красные глаза были видны. Их было несчетное множество, они заполнили поляну перед деревней, образуя живую, рычащую стену.
Низкое, горловое рычание донеслось до деревни, заставляя землю дрожать. Оно было наполнено голодом и чистой, первобытной злобой.
Деревенские защитники замерли, их лица были бледны, как мел. Топоры и вилы опустились. Охотничьи луки дрожали в руках. Они были просто смертными. Против таких существ их оружие было не более чем игрушками. Беспомощность висела в воздухе, тяжелая и удушающая.
Линь Хуа смотрела на них – на Старосту, который, несмотря на свой возраст, стоял впереди, пытаясь показать храбрость; на А-му, прижимающую детей к себе, её глаза были полны мольбы; на лица мужчин, в чьих глазах читалось понимание неизбежного конца.