Эта история дарит тепло, веру и тихую грусть. Она позволяет прожить любовь Михаила и Анны, как свою собственную, а потом осознать её хрупкость и вечность. Книга оставляет ощущение чуда: даже в одиночестве мы не одни, если носим кого-то в душе. Она учит нас плакать и улыбаться одновременно, находя в этом смысл.
Прислушайтесь к тем, кто рядом – их голосам, их шагам, их дыханию. Не откладывайте любовь на завтра, потому что завтра может стать тенью. Слушайте своё сердце: оно знает, как сохранить свет, даже когда мир темнеет. И не бойтесь жить с теми, кого уже нет – они остаются в нас, если мы этого хотим.
Утро в нашем доме всегда начинается с её света. Я открываю глаза, и первое, что вижу, – это солнечные блики, танцующие на подоконнике. Они пробиваются сквозь тонкие занавески, которые Анна выбрала прошлой весной. «Они должны быть лёгкими, как облака,» – сказала она тогда, держа ткань в руках и улыбаясь так, будто весь мир умещался в её глазах. Я согласился, потому что с ней невозможно спорить, да и не хочется.
Я слышу её шаги – лёгкие, почти невесомые, как будто она боится разбудить тишину. Она уже на кухне, и до меня доносится тихий звон чашек. Это наш ритуал: она ставит чайник, а я притворяюсь, что ещё сплю, чтобы послушать, как она напевает. Сегодня это что-то старое, мелодия из тех времён, когда люди ещё писали друг другу письма, а не сообщения. Её голос мягкий, чуть хрипловатый, и я улыбаюсь, уткнувшись в подушку. Анна всегда поёт, когда думает, что я не слышу.
– Миша, ты опять притворяешься? – доносится её голос, и я слышу смех в каждом слове. Она знает меня лучше, чем я сам.
Я поднимаюсь, потягиваюсь и иду к ней. Кухня маленькая, уютная, с деревянным столом, который мы нашли на блошином рынке. На нём уже стоят две чашки – моя с крепким чаем, её с чем-то травяным, что пахнет летом. Она сидит, скрестив ноги, и смотрит в окно. Её волосы, тёмные с лёгкой рыжиной, падают на плечи, а утренний свет играет в них, как в старом фильме. Я смотрю на неё и думаю: как же мне повезло.
– Ты опять забыла сахар, – говорю я, чтобы поддразнить её, хотя знаю, что она нарочно оставила его на столе. Это наша игра.
– А ты опять слишком ленивый, чтобы взять его сам, – парирует она, и её глаза блестят. Она протягивает мне ложку, и наши пальцы касаются – тёплые, живые, настоящие.