«Кабинет Уполномоченного КОМИССАРА СТАНЦИИ. Дозоров М».
Господин Дозоров успел уже обернуться, показав свой мундир полностью, сверкнув позолоченной звездой на петлице своего выглаженного синего костюма. Комиссар всунул диск на место и негромко, но с особой язвительностью и чувствующейся угрозой приказал:
– Стоять! что ты здесь делаешь?
– Простите, я, – Ревант растерялся. – Я ошибся кабинетом, вернее, я искал комиссара, но он уже не нужен, я… я пойду.
Он попытался сделать пару шагов назад, но комиссар опередил его: из выдвижного ящика стола он достал пистолет, дуло которого сразу же направил на подростка. Тот оцепенел от такой неожиданности, он впервые видел оружие, готовое в момент разрезать его голову выстрелом. Это крах – он попался.
– Иди сюда, – спокойно, но громко приказал Дозоров. Ревант послушно вошел в кабинет.
Смена зеленого сигнала на желтый из головы сопроводила закрывшуюся дверь за спиной пойманного подростка. Читал бы он книги, смотрел бы фильмы, может, знал бы, что в таких ситуациях обычно поднимают руки к небу или складывают их за головой. Ревант же этого ни разу не видел, а потому со страхом наблюдал за происходившим, чуть пригнувшись и опустив плечи, не в силах сдерживать тряску своих колен. Холодные капли пота проступили на красной его коже и, проделав путь со лба до подбородка, падали на уложенную на полу плитку темного цвета. Сначала воцарилось молчание, томительное и оттягивающее неминуемую участь. Казалось, что даже мозг не мог выдержать такой тишины, заполняя уши преступника тихим отдаленным звоном, раскатывающимся железобетонной громадой по тонкой натянутой глади воды. Комиссар согнул, прижав к боку, локоть правой руки, в которой держал пистолет. Он не отвел прицела, дуло оружия все также было направленно прямо в бегающие глаза Реванта, в такой стойке от бедра он командирским голосом, все таким же спокойно-громким, приказал:
– Встать лицом к стене и стянуть капюшон! – тот повиновался, сделав, как велено. – Что с Вашим чипом, мистер Лайнхарт?
«Он знает мое имя, – мелькнуло у Реванта, – значит, за мной следили с самого начала, значит, сидя напротив меня в вагоне, он знал, за кем следит и за кем гонится. Это он сам запер дверь служебного помещения, зная, что я буду пробовать открыть другие. Все эти символы – ловушка. Я сам пришел в руки правосудия, я сам…»