В семье в скорбно-праздничный для страны день всегда доставали эту расползшуюся по разным сторонам последнюю каплю отцовской крови. Сначала орден держали маленькие гладкие ручки, такие же, как была и сама звезда, а теперь… уже вот такие – огромные да бугристые. Руки, как и жизнь, изменились, а кровь, их греющая, – нет.
– Смотри теперь! – воскликнул снова Егор, передавая деду законченный рисунок.
– Да-а, вот «теперь»… Молодец, Егорка, хорошо получилось.
Дед аккуратно переложил нагретую теплом души и рук реликвию обратно на столик, вновь взял рисунок внука и стал его рассматривать внимательнее. Мальчик наваливался на дедушку, всматриваясь в заполненный красками лист бумаги. Затем Егор перевёл взгляд на Николая Семёновича:
– Снова плачешь…
Дед Коля отложил подарок внука, обнял его, погладил белобрысо-хулиганистую макушку, поцеловал её, затем тихонечко встал и бесшумно подошёл к окну. Он простоял спиной к мальчику около минуты.
– Дедушка, твой папа же умер на войне… Знаешь, а мама говорит… – мальчонка замолк на секунду подольше и приблизился к деду, – что ты с ним разговариваешь.
Николай Семёнович повернулся к Егору и снова нежно погладил примятые некоторое время назад «солнечные лучики».
– Понимаешь, Егорка… Мама моя, твоя прабабушка Маруся, однажды сказала мне, тогда ещё ма-а-аленькому мальчику… такому, как ты сейчас: «Коленька, нам дали эту звезду в знак того, что для нас… на небе… теперь зажглась… ещё одна… Сейчас папка смотрит на тебя сверху. Разговаривай с ним, когда будет темно… Там и дядья твои, Максим, Иван… Все вместе они там».
– И ты каждый день с ним разговариваешь? – прошептал Егор.
– Да, – кивнул Николай Семёнович.
– А что он говорит? – продолжала интересоваться любопытная душа.
– Я просто… сам всё рассказываю, как день прошёл, говорю. Сейчас вот рассказал, как ты его красиво нарисовал… – Свет далёкой родной звезды отразился в капельках души сына. – Во-о-он та звезда! Мама всегда показывала на неё. Это твой прадедушка Семён на нас смотрит.
Егор перевёл взгляд с деда на окно, на чёрное с крапинками небо. Через несколько секунд он молча подошёл к столу, взял рисунок и звезду с платком.
– Холодная такая… – сказал Егор, смотря на семейную реликвию и легонько водя по ней кончиком пальца.
Тепло заботливых сыновьих рук, согревавшее холодную звезду несколько минут назад, ушло. Она снова остыла.