У старухи был большой крючковатый нос с огромной бородавкой, поэтому, когда она пила из своей щербатой кружки, казалось, что пьет она прямо носом. Из бородавки торчал седой, очень длинный жесткий волос. Девочка сильно испугалась, когда увидела старуху впервые, но постепенно она привыкла и к ее внешности, и к скрипучему каркающему голосу. Ведьма малышку не обижала. Не била, голодом не морила, и девочка была ей за это благодарна.
В прежние времена, Гланя старалась хоть чем-то помочь матушке по-хозяйству. Да что ж может сделать девочка ее возраста? Вот и теперь, живя в этой странной избе, в которой было много диковинных предметов, предназначения которых она не понимала, Глаша хотела быть полезной. Она подметала истертый пол метлой, такой же старой и косматой, как и ее хозяйка. Складывала поленья*, принесенные со двора и сброшенные старухой с худых костлявых плеч, неаккуратной кучей прямо на пороге. Девочка переносила их по одному поближе к теплушке*. Подкидывала поленья в печь, когда те прогорали.
Когда хозяйка возвращалась из заснеженного леса, запуская в избу клубящийся морозный воздух, Глаша бросалась ей навстречу, стаскивала с худых, закоченевших ног валенцы* и ставила их поближе к печи, чтоб просохли. Бабка носила множество разноцветных юбок с оборками и карманами, поддевая одну под другую. Одна нога старухи особенно пугала девочку. Она иссохла до такой степени, что походила больше на костяную. Так, постепенно привыкая к новому месту, Глаша отъедалась и отсыпалась.
***
С Ведьмой жил старый черный кот. Он был очень большой с длинными белыми усами. На шее у него красовалась толстая цепочка, на которой поблескивал камушек причудливой формы. Но рассмотреть, этот странно манящий амулет* Глаша не могла. Кот был неласковый и гладить себя не дозволял. На девчонку он смотрел с недовольным презрительным прищуром, как будто говоря: «Зачем нам нужна эта оборванка? Пользы от нее никакой, одним словом дармоедка*». Утробно рычал и нервно бил хвостом при попытке подойти к нему ближе. Яроцап, так величала кота старуха, шипел и скалился, показывая свои острые клыки, и девочка прекратила попытки подружиться с ним.
Хоть бабка и кормила сироту не в пример ее голодному детству, все же сильно не балова́ла. В подполе*, пахнущем сырой землей и грибами, стояла кадушка с квашеной капустой, придавленной тяжелым плоским камнем, а рядом – банка с хрустящими солеными огурчиками, покрытыми мелкими пупырышками. Сушеные грибы свисали длинными низками* с притолоки*. Окорок свиной, завернутый в промасленную ткань – пропитанную запахом копченого мяса, лежал на полке, вытесанной из толстых досо́к. Лук и чеснок хранились в дерюжных* мешках, подвешенных на дубовых балках*. Свекла и морковь аккуратными рядочками лежали в грубо сколоченных ящиках, пересыпанные песком. Дом изнутри казался намного крепче и больше, чем снаружи. Не иначе, как был зачарован от посторонних глаз.