Рядом показалось чудовище: чёрное, с огромной стиснутой пастью во всю морду, с толстыми усами, которые высоко поднимались над головой. Рыба плавно шевелила плавниками, заворачивая в сторону, словно приглашала Гарделию плыть за ней.
– Море услышало меня! – она повернулась и последовала за чудищем, на кончиках усов которого загорелись фонарики.
– Благодарю тебя, море! – девушка отсчитала ещё пять трепангов, завязала сетку и начала медленно подниматься, делая остановки, чтобы не заложило уши и носом не пошла кровь.
– Нужно готовиться к худшему, – сказал лекарь начальнику охраны. – Три-четыре дня он промучится и умрёт.
Онис никак не реагировал. Ждал, когда бесполезный лекарь удалится.
Позвал измученную сиделку, отпустил её на остров прислуги – отсыпаться. Сказал, что сам останется возле больного.
Ему было жаль молодого губернатора. А больше всего ему было жаль себя: если Лиам поправится, то его карьера начальника может закончиться раньше времени. Поэтому Онис желал ему смерти. Было стыдно и больно, словно он совершал предательство, но дома его ждали дети и внуки. Как они будут жить без его жалованья?
Придвинув к креслу стул, начальник охраны сел, вытянув ноги. Нужно было поспать, ночь предстояла трудная.
Он взял стакан с прикроватной тумбочки и выпил воду, почувствовав странный привкус. Хотел выплюнуть, но не успел – это было лекарство.
Онис уронил голову и мгновенно погрузился в сон.
Гарделия ждала, её трясло от нетерпения увидеть Лиама.
Наконец во дворце всё стихло. Лестницу затянули.
Она метнула гарпун, он жадно вцепился в остров.
Оставляя мокрые отпечатки ног, она осторожно шла по дворцу, готовая в любой момент прыгнуть вслед за снаряжением, которое уже лежало на дне.
Одежда быстро сохла – ветерок был тёплым, он постепенно уничтожал и следы, которые тянулись за ней – это было хорошо.
В спальне возле широкой кровати губернатора в кресле спал мужчина, он громко храпел, издавая звуки зверя, пойманного в капкан.
Рядом валялся стакан. Девушка подняла его, понюхала: пахло настроем сонной травы.
– Не проснётся, – обрадовалась она.
Лиам стонал, переворачивая голову с одной стороны на другую. Мокрые волосы сбились, открывая худое лицо.
Гарделия прижалась губами к его лбу: жар! Значит, всё-таки заражение. Глаза увлажнились, она вытерла их рукавом.