– Меня примет, – заверил Юст.
Серик помялся несколько секунд, закрыл окошко. Следом скрипнула дверь, и ворота открылись.
Прежде чем войти, вор подкинул монетку, – плату за проход, – и нужно отдать должное сторожиле, он её поймал с неожиданной ловкостью.
– Вас проводят, – буркнул Серик.
– Лишнее. Я помню дорогу, – заверил Гедеон.
Мужик опять призадумался на миг, а потом отмахнулся:
– Как знаешь.
– Даже не хочу знать, какие дела ты с ними проворачивал, Гедеон, – пробурчал Мэрик Юсту, пока шли через двор к центральной лестнице, ведущей на следующие этажи. – И чем ты таким отличился. Просто надеюсь, что это не аукнется нам…
– Я тоже.
Двор был квадратной формы, чётко выделенный стенами двухэтажного пансионата с центральным корпусом в три этажа и верхней часть-башней. Просторная территория, в которую помещалась и спортивная зона, где, если верить воспоминаниям, ребята играли в разные подвижные игры, и небольшая площадка с простенькими качелями.
Ничего не изменилось с тех пор, как Гедеон здесь был последний раз.
Каменная постройка на века: тёмно-серая, суровая и добротная.
Настоятеля нашли сразу.
Он был у себя в кабинете. Окопался в ворохе бумаг, но как только увидел, кто именно к нему пришёл, – а доложили о гостях буквально минуту назад, – с чувством захлопнул папку, в которой до сего момента что-то изучал.
– Как ты посмел… – процедил сквозь зубы, сверкая льдинами глаз.
– Дело важнее наших разногласий, Верховный настоятель, – вот так в лоб отчеканил Гедеон, сопроводив слова утвердительным, кивком, полным уважения и заменяющим поклон.
– В последний твой визит я обещал, что сдам тебя шерифу.
– Если готовы нас выслушать, и не передумаете, клятвенно заверяю, что сдамся сам…
Нужно отдать должное, настоятель умел торговаться. Оставалось надеяться, что и слышать был готов. Мялся недолго, видимо любопытство победило гнев.
– Говори…
– Ты хочешь меня убедить, что являешься отцом того подкидыша? – задумчиво подытожил Верховный настоятель, после того, как выслушал душераздирающий рассказ Гедеона о том, как его любимая умерла в родах, а ему, не знавшему, что делать и как дальше быть, пришлось младенца оставить на ступенях пансионата, в котором вырос сам, веря, что только этим воспитателям мог доверить своё дитя.
– Я, – лживо сожалеюще повинился Гедеон. – Всё это время меня мучали уколы совести. Но тогда-то я был молод и неопытен, просто не знал, что делать.... – Враньё лилось, как из рога изобилия, вот только вряд ли оно попадало в цель. Лицо Верховного настоятеля оставалось всё таким же непроницаемым: