Пришел указ, подписанный псковским владыкой, запрещающий панихиды в пещерах служить, значит доступ народа к святыням прекратить.
Однако, панихиды служить не прекращали.
Власти об этом узнали
– «Почему не выполняете указ?»
– «Потому, что он подписан под давлением у вас, по слабости духа.
А я слабых духом не слушаю и панихиды служить не прекращу.»
К приезду следующей комиссии он на монастырских вратах написал «Чума».
– «Я вас в монастырь не пущу, что я на Страшном суде скажу.
Ведь я за вас ответственность несу.»
Сам на самолет и в Москву, пороги оббивать, просить, убеждать и побеждать.
Власти много раз монастырь закрыть пытались, на всякие хитрости умудрялись.
Однажды, все земли решением Печерского Совета отобрали, монахи свой скот на пастбищах не выпасали, а в зимнем стойле держали.
Вскоре по распоряжению Москвы международную коммунистическую делегацию в храм привезли.
Хотели их удивить, русской стариной угостить.
В начале все хорошо шло.
Делегаты вокруг клумб бродили, солнышко светило.
Они восхищались тишиной, ароматом цветов и красотой.
Вдруг хозяйственные ворота открылись из них тридцать коров появились и с ними огромный бык, он был очень велик.
Коровы с радостью бежали, траву и цветы на клумбах пожирали.
Экскурсанты с криком разбежались кто куда.
Руководитель делегации к о Алипию прибежала на не достойное поведение коров указала:
– «Не взыщите, скотину негде пасти, пастбища отняли, вот и пасем внутри.»
В тот же день пастбища вернули назад, чтобы было где коров выпасать.
А участок под овощи оставили себе, хотели выращивать сами на удобренной земле.
Как-то поздно вечером испуганный сторож прибежал
пьяные военные в монастырь ломятся сказал.
Ворота ломают, огромное бревно, как таран применяют.
Наместник на рясу китель военный с орденами нацепил. монашеской мантией его прикрыл.
Приказал ворота открыть, я буду с агрессивными военными говорить.
Человек десять разъяренных молодых офицеров окружили старика монаха и стали угрожающе требовать храмы открывать, все им показать и нечего на советской земле церковные законы устанавливать и от будущих героев народное достояние скрывать.
О Алипий выслушал их, голову склонив,
Затем взор поднял и мантию снял.
Офинеры вытянулись и онемели, каждый думал, как они смели.
У ближайшего офицера фуражку попросил, взял и к своим покоям пошел.