Во время блокады мы в Ленинграде жили.
Голод, холод, бомбежки нас изводили.
Я девочкой была.
Очень хлеба хотела и вспомнила, как бабушка говорила, если чегото очень захочешь, то Боженьку попроси, и он тебе даст.
Я стала молиться и хлеба просить.
Я очень хотела белого, пышного душистого с румяной корочкой.
Молилась, молилась и на кухню побежала, но хлеба там не было, как я ожидала
Расплакалась потом поняла,
Что очень мало молилась я.
Тогда я на коленки встала
И усердно, и долго со слезами молиться стала.
И вдруг внезапно дверь отворилась старичок у двери стоял и каравай белого душистого хлеба в руках держал и улыбаясь мне его подал.
Я как должное восприняла молча взяла хлеб и на кухню на стол отнесла, оглянулась, чтобы его поблагодарить, а его нигде нет, нигде не стоит.
Вскоре мама с работы пришла.
– «Откуда этот хлеб, где взяла?»
– «Боженька дал.»
– «Как Боженька дал?»
– «Он сам его принес»
– «А он Боженька какой?»
– «Старенький ласковый такой.»
Кто в это трудное время мог прийти.
Такой чудный каравай принести, когда за этот каравай, выменять можно, что угодно.
Потом я выросла, педагогом стала и в своем городе храм не посещала.
Приехав на родину погостить, я решила церковь навестить.
Ближе к алтарю подошла и Николая Чудотворца узнала я.
– «Николай Угодничек прости меня-дрожащими губами зашептала я-что я до сих пор не благодарна была.»
Теперь я его не забываю, когда в храме бываю, свечки ставлю и молебн заказываю и никогда мне не забыть вкус того каравая.
Он мне дороже всех послевоенных блюд и лакомств.