– Знаю, ты волнуешься, – прошептала Андре, подойдя сзади и обняв меня за талию. В зеркале я увидел и ее лицо, голову положенную мне на плечо.
– Я очень хочу тебя взять с собой, – обратился я к ней.
– Это твой час.
– Да, мой. И я хочу разделить его с тобой, – я не сводил с нее взволнованный глаз, в которых так и читался страх перед неизвестным.
– Я не могу. Ты должен сделать это сам. Я пойду с тобой в следующий раз, – она продолжала смотреть мне в глаза, отраженные в зеркале, ни на секунду не переставая мило улыбаться.
Мне не была понятна причина, по которой Андре отказывалась. Конечно, она не была приглашена на это мероприятие, но разве все звезды не ходят на вручение оскаров с своими половинками? Разве не приглашают на столь великие события тех людей, с которыми хотят прожить самые лучшие моменты в их жизнях? Я, сам того не понимания, разочаровывался, сомневался в собственных силах теперь, когда понимал, что буду совсем один. Совсем один среди самых лучших людей человечества.
– Как дела у Генри?
– Лучше тебе самому спросить у него. Думаю, он только тебя и ждет.
– К черту. Не хочу портить себе вечер заранее. Поговорю с ним после.
– Он заперся в комнате и не выходит оттуда с утра. Даже не ел ничего.
– Ему это на пользу. Только, если тебе не сложно, последи за ним. Он не должен сегодня снова пойти туда.
Сегодня – первый порог. Если он продержится и не рванет за очередной дозой, это будет маленькой победой. Всю ночь я думал о нем, думал об его отце. И через несколько часов мне стало жаль своего партнера. Я решил, что попробую спасти, попробую вытащить его из этой ямы, в первую очередь ради его отца, а не его самого. Однако говорить с ним сейчас я все же не хотел. Перед глазами застывал все тот же образ, в котором он предстал перед мною вчера в машине, умоляя не везти его к отцу и не говорить тому ничего. Отчаяние и боль, сжигающие изнутри, передавались теперь и мне, будто губил жизнь вовсе не он, а я. Я ему сочувствовал, ненавидя себя за это.
– Уже придумал, что будешь делать?
– Я даже представить не могу, что там будет, – заулыбался я.
– Награждения, ведущие, шоколадные фонтаны с клубникой… – немного подумав, Андре слегка нахмурила брови в милую задумчивость, – красные ковровые дорожки?
Я засмеялся, но не от ее лучистого личика, не от ее губ, сложенных гармошкой, не от ее сияющих глаз, и даже не от «красных ковровых дорожек». Я засмеялся, потому что мне стало так хорошо и легко, как не было уже очень давно. Я ощутил невероятное спокойствие и умиротворение от всего, что окружало меня. Осознание того, что все идет так, как нужно, и это «как нужно» – самый лучший вариант, который мог быть мне предоставлен.