– Вы говорите так, словно возложили на себя роль надзирателя.
– Надзирателя? Не говорите чепухи. У меня нет столько времени, чтобы постоянно следить за ним. Я лишь делаю ему замечания, когда мы пересекаемся. Правда, Митико?
Митико – помощница, к которой он обращается, – плотно сжав губы, даже не пытается кивнуть в знак согласия.
– Так вот оно что! Вы нападаете на него просто для того, чтобы выпустить пар, не так ли?
– Ну, возможно, в этом есть доля правды. Я этого не отрицаю, – спокойно признается Гэнтаро, гордо подняв подбородок.
Сидзука не может понять, чем он так гордится. Пусть его слова и кажутся искренними, поведение Гэнтаро по отношению к Тэрасаке выглядит лишь как демонстрация власти и высокого положения генерального директора.
– Как бы подозрительно он ни выглядел, если полиция его не арестовала и не предъявила ему обвинение, то все, что вы сказали, остается лишь слухами. А использовать их как основание для публичного осуждения – это прямая клевета. Ваш выпад в мою сторону тоже можно рассматривать в таком свете.
Гэнтаро, кажется, находит это замечание забавным, его лицо сияет от удовольствия. Возможно, он осознает, что в глазах оппонента это будет воспринято как провокация.
– Клевета – слишком громкое слово. Я всего лишь высказал свое мнение. И если он сам этого не слышал, то сказанное было всего лишь сплетнями, верно?
– Обсуждать кого-то при всех – это уже оскорбление.
– Хм, похоже, годы в судейском кресле не прошли для вас даром. Даже после выхода на пенсию вы остаетесь судьей.
Слова, произнесенные с явным намеком, кажутся Сидзуке колкими.
– Неужели вы хотите сказать, что я наивна?
– Нет, что вы! Вот если бы вам было лет сорок или пятьдесят… Сейчас я точно не могу назвать вас наивной. Однако мне кажется, что вы смотрите на людей немного свысока. Наверное, это привычка, приобретенная в результате многолетней работы на трибуне?
Слова теперь не просто колкие – они острыми шипами вонзаются в сердце Сидзуки.
– С высоты легко видеть лица людей, но не всегда заметно, что у них под ногами, стоят они на гнилой доске или на мраморе. За прямой осанкой может скрываться внутренняя борьба, а за опущенной головой – попытка оценить свое положение. Только рассмотрев человека от макушки до пят, можно по-настоящему его понять. Не поэтому ли вы ушли в отставку за год до пенсии? Я просмотрел раздаточные материалы, в них написана ваша биография…