– Тихуан, прости, – шепоток Маруси был искренен и горяч: она любила Тихона, с этим не поспоришь, – Я не хотела. Ой, ты какой-то совсем зеленый стал… Тебе плохо?
«Зеленый зайка – это классно», подумал Тихуан, – «Это, в каком-то смысле, призыв к неподвижности, потому что зеленая елка зимой не бегает, она стоит, как вкопанная… ну да, а какая же еще… Вот если ты белый, тогда бегай, топчи снежок маленькими лапками, мимикрируй на бегу… странно, почему бабочка не цвета неба, а цвета цветка, ведь птичка ловит бабочку в основном на лету, а не на цве…».
– Тишенька,– Маруся ласково потерлась мордочкой о плечо милого друга, – Чего молчишь, ну?
– …тке, – закончил свою мысль Тихон.
– Что? – не поняла Маруся.
– Не на цветке, – сказал Тихон, – Не обращай внимания, Русик, это я о своем.
– А-а, – кивнула Маруся, и успокоилась.
Потому что на самом деле ей тоже было хорошо, когда Тихон в своей зоне комфорта. Личный вклад Маруси в эту самую зону был велик и, честно сказать, недооценен. Как Тихоном, так и самой Марусей.
Но бывало и не так, бывало похлеще. Например, однажды спор был захвачен вопросами личного вклада в совместность. Совместность – она же не более, чем сумма личных вкладов. Ах да, конечно же плюс новое качество, как результат синергии. Маруся обычно педалировала новое качество, а Тихон делал упор на личных ингредиентах совместности.
– У меня квартира лично от мэра, а у тебя что? – такими словами Тихон решил однажды отметить свои персональные достижения, – Я есть звезда Сиреченска!
– А я есть твоя звезда, – вырвалось у Маруси.
Но тут она непонятно зачем покраснела и решила подумать.
«А что у меня?», подумала Маруся, опуская то, что только что вырвалось, «Мамина угроза и папин чмок?
– Я владею маминой угрозой и папиным чмоком! – провозгласила Маруся, что само по себе тоже было угрозой, голос у нее был такой.
– Да, это вам не шары огненные метать, – согласился Тихон, не без иронии в голосе.
– Не поняла, – не поняла Маруся, – Какие шары?
Тихон понял, что он сам не понял про шары. Так, сказал и сказал…
– Ты угадываешь в моем лаконичном молчании крайнюю степень удивления? – попробовала добить милого друга Маруся, и смолкла.
Тихон прокомментировал ее молчание своим. Молчание было сильным оружием – но прокомментированное молчание утрачивало свою убойную силу, и вместо эпицентра, расположенного в самой середине души, смешно хряпалось на окраину Тихона, задевая лишь по касательной. Так и сейчас, Маруся, наивная душа, сочинила себе, что попала, а на самом деле лишь слегка царапнула чувство вины, даже не слишком его раздражив.