То ли дело асурини! Красивые, как дикие цветы, сильные, как тигрицы, гибкие, как пантеры, дерзкоглазые, острозубые… Владеющие своим телом и оружием не хуже асуров, своевольные, делающие лишь то, что пожелают… Ни одна из них не позволит унести себя и запереть, и так говорить с собой, как говорят с женщинами Мало Живущих их мужчины. Ни одна из них не замотает себя так, что трудно будет ходить, и не обвесится так, что невозможно поднять руку, чтобы защититься от похитителя… И хоть асурини можно и схватить, и прижать, и повалить в порыве страстного гона… но и она сама может сделать это с тобой… и даже сделать из тебя женщину…. если… хм… ты не успеешь первым доказать ей обратное… Но при любом из раскладов – это хорошо! И можно меняться… И после блаженной страсти и ты, и она – уходят, легко, с улыбкой, чтобы забыть друг друга, и вот так же во время нового гона наслаждаться с другим или другой… а, может, и с той же самой, но не помня прошлой встречи… А если у кого-то родится дитя, то будешь носить его с собой, выкармливая, лишь одну луну, а потом и оно уйдёт от тебя, чтобы забыть…
Но ведь есть и другие женщины – других рас. Вот апсары… они прекрасны, но их так берегут, словно сокровища, что они сами давно превратились в «драгоценности», умеющие лишь говорить заученные красивости и двигать руками, и поворачивать головки так отточено и изящно, словно никогда не были живыми… Он видел апсар, когда однажды заглянул на планету, где их держали, чтобы выдавать по одной-две тем, кто лучше всех унизился перед дэвами… Он явил себя апсарам – и они застыли, словно омертвев, не зная, что им делать… Ни одного дэва-надсмотрщика не было рядом, чтобы отдать им приказ – да хотя бы бежать в ужасе. Они даже бояться сами не умели. Их можно было смести одним движением руки, как обсевших сочащийся по весне древесный ствол бабочек, и они бы покорно пали наземь, ломая свои «крылышки», – да так там и остались бы.
Их даже убивать было противно. И их красота – хрупкая, слюдисто-нитяная, словно у всё тех же бабочек или стрекоз, отвращала. Хотя это была красота… и на неё хотелось заглядываться… но только смотреть. Это были не женщины – насекомые. И он покинул эту планету без сожаления – только с насмешкой… над теми несчастными глупцами, которым выдают такие «награды». И с отчётливой мыслью, что после смерти он не хочет в рай.