Ни черта не было в порядке.
– Я бракованная.
– Не смей так говорить о себе, – прорычал Рэй, с трудом сдерживая эмоции, – ты не бракованная. Никогда ей не была и не будешь.
Я тяжело сглотнула. Пелена слез не дала разглядеть черты его лица. Мне нужно было его увидеть. Мне нужно было знать, что он не готов отказаться от меня после увиденного.
От меня и так отказался человек, который должен был защитить от целого мира.
Окровавленные пальцы коснулись моей щеки и стерли слезы. Я прижалась к ним, в глубине души зная, что они не причинят мне боль. Рэй просто смотрел на меня, но мое сердце все равно успокаивалось и больше не металось в груди. Я знала, что задолжала Рэю ответы, но не могла вытолкнуть их из горла.
– Я уничтожу весь клан Фрателли. Убью всех, кто носит фамилию Эррера.
– Нет, – прохрипела я, – Эмилио, Армандо и моя… Вэнна ничего не знают обо мне.
Недоумение отразилось на его лице. В этой правде и крылась главная проблема. Соколы тоже мечтали сравнять особняк с землей и всех его жителей. Вот только невиновные не должны были пострадать.
Я жаждала пролить кровь, но того человека, кто стоял за всем этим.
Кто разрушил мою жизнь раньше, чем я успела сказать первое слово.
– Поклянись мне, что не убьешь их.
– Клянусь.
– Поклянись мне, что не станешь ничего делать без моего приказа.
Рэй прищурился, и мое сердце глухо ударилось о ребра. Мне нужна была эта клятва. Пускай я и не могла решиться на убийство Угго, так или иначе, он должен был умереть от моей руки.
Это мое чертово возмездие.
– Клянусь.
Только тогда я задышала полной грудью, а монстр недовольно щелкнул языком. Его жажда крови скоро будет утолена. Осталось лишь дождаться, когда Джекс и Броуди доберутся до Сиэтла.
Рэй поднялся и потянул меня на себя. Я оказалась в его объятиях, таких крепких и надежных, что в груди вновь собрались рыдания. Я столько лет оплакивала ту девочку и все то, что ей пришлось пережить, но ни одна слеза не способна была потушить адское пламя, что горело в моем сердце. Ни одна слеза не смогла затянуть эту глубокую рану. И пускай шрамы на моем теле превратились в рубцы, они все равно болели каждую ночь, когда несуществующий холод пробирался в комнату.
Я мерзла даже когда не было холодно. Мороз, танцующий на моей коже, не давал забыть те дни. И мне всегда было интересно: когда они все умрут, прекращу ли я мерзнуть? Смогу ли прикоснуться к остальным, не проваливаясь в воспоминания?