Первая и самая очевидная уязвимость этого смысла – его зависимость от внешних обстоятельств. Семейное счастье – это прекрасный, но хрупкий хрустальный сосуд. Он может разбиться в любой момент. Дети вырастают и уходят, любовь может угаснуть, близкие болеют и умирают. Случайная трагедия может в один миг отнять тех, в ком была заключена вся ваша жизнь. И что тогда? Если весь смысл вашего существования был сосредоточен в них, то что остаётся вам? Пустота. Чёрная дыра на месте смысла. Жизнь, которая раньше была наполнена до краёв, вдруг оказывается бессодержательной и ненужной. Персональный смысл, будучи конечным, исчерпывает себя.
Но есть и более тонкая, внутренняя проблема. Даже самая искренняя любовь к семье, если она не имеет внешней опоры, рискует незаметно превратиться в ещё одну форму служения собственному «Я». Смысл здесь черпается не из самого факта существования близких, а из той роли, которую мы играем по отношению к ним.
Человек находит удовлетворение не в семье как таковой, а в своём статусе в ней: «Я – хороший муж», «Я – заботливая жена», «Я – прекрасная мать», «Я – достойный отец». С самого детства нас учат быть «хорошим ребёнком», и эта модель переносится во взрослую жизнь. Смысл существования сводится к успешному исполнению предписанной социальной роли. Семья становится сценой, а её члены – и зрителями, и зеркалами, в которых мы ищем подтверждение своей «хорошести».
И тогда вся драма жизни разворачивается вокруг этого перформанса. Главная цель – не счастье другого как самоценность, а получение внутреннего удовлетворения от идеально сыгранной роли. «Я всё для них делаю», «Я пожертвовал(а) всем ради семьи» – в этих фразах, часто произносимых с искренней убеждённостью, за благородным фасадом скрывается глубокая трагедия. «Они» становятся функцией от моего «Я», инструментом для моего самоутверждения. Их успехи – это мои успехи. Их благодарность – это плата за мои усилия. Их любовь – это подтверждение моей ценности. Истинным объектом любви и заботы становится не другой человек, а собственное отражение в его глазах, собственный идеализированный образ «правильного» семьянина. Это очень комфортная и социально одобряемая форма эгоцентризма.
И наконец, самая глубокая, философская проблема. Допустим, смысл жизни человека – в его детях. Хорошо. А в чём смысл их жизни? По этой же логике – в их детях. А смысл жизни внуков – в правнуках. И так далее. Возникает своего рода «пирамида смыслов», где каждый этаж опирается на следующий. Это цепь, где каждое звено находит своё оправдание в последующем. Но на чём держится вся цепь целиком? У неё нет точки опоры. Это «горизонтальный» смысл, который никогда не обретает «вертикального», трансцендентного измерения. В конечном итоге, вся эта цепочка упирается в ту же самую стену небытия.