Это было сводящее с ума, но в то же время завораживающее. Ее появления были настолько точными и уместными, что нельзя было списать их на случайность. Она появлялась в те моменты, когда я был наиболее уязвим, когда я пытался спрятаться от себя самого. Она была безмолвным зеркалом, которое отражало мне мою истину, даже когда я отчаянно пытался ее игнорировать.
Мое раздражение росло. Я чувствовал себя пойманным в ловушку, словно эта птица была моим личным надзирателем, посланным, чтобы вывести меня из равновесия. Я пытался ее игнорировать, отворачиваться, делать вид, что ее нет. Но ее присутствие ощущалось даже тогда, когда я ее не видел. Я стал чувствовать ее энергию, ее внимание. Это было похоже на невидимую нить, связывающую нас, которую я отчаянно пытался порвать.
Однако, параллельно с раздражением, росло и необъяснимое, почти интимное любопытство. Кто она? Что она хочет? Как она это делает? Я начал читать о сороках – их интеллект, их способность к подражанию, их любовь к блестящим предметам. Но ничто из прочитанного не объясняло ее абсурдного, человеческого взгляда, ее целенаправленной синхронности с моими внутренними состояниями.
Я начал разговаривать с ней. Тихо, про себя, а иногда и вслух, когда был уверен, что меня никто не слышит. "Что ты хочешь от меня? Зачем ты здесь? Ты что, знаешь, как мне выбраться из этого?" Ответы не приходили в словах, но они приходили в ее неподвижности, в ее присутствии, в ее блестящих глазах, которые словно говорили: "Ты сам знаешь ответы. Я здесь, чтобы помочь тебе их найти."
Мои привычные защитные механизмы начали давать сбой. Раньше, когда я чувствовал дискомфорт или угрозу, я замыкался в себе, уходил от проблемы. Теперь же, присутствие сороки заставляло меня оставаться наедине с этим дискомфортом. Я не мог от него убежать. Она была везде. В моем сознании, если не физически.
Постепенно, очень медленно, я начал осознавать, что ее присутствие – это не проклятие, а дар. Странный, абсурдный, но все же дар. Она была катализатором, который разрушал мою старую реальность, кирпичик за кирпичиком. Она заставляла меня чувствовать. А после многих лет апатии, даже раздражение было приветственным чувством. Оно означало, что я еще жив.
Однажды, я сидел в парке, на той самой скамейке, где она впервые так навязчиво смотрела на меня. Я был подавлен. Рутина давила особенно сильно. Мне казалось, что я никогда не выберусь из этого болота. И вдруг, она прилетела. Села на ветку дерева прямо надо мной, так близко, что я мог разглядеть каждое перышко. Она наклонила голову, и ее глаз блеснул. И в этот момент я, сам того не ожидая,