Наше с отцом отчуждение началось, наверное, с того момента, когда я начал помогать людям. Я шёл наперекор отцу, и это меня только больше распаляло и подзадоривало. Я оставался просто глупым мальчишкой с кучей амбиций в молодой горячей голове и брызжущим во всю юношеским максимализмом. Стремление изменить мир, бунтарство, эгоизм – вот то, что овладело мною в те годы. В конце концов, это вылилось в настоящее восстание. Я даже сам не понял, как всё сложилось таким трагическим образом.
Я не считал происходящее игрой. Я думал, отец прислушается ко мне и начнёт помогать людям. Я бунтовал против него, но, упаси Боже, у меня и в мыслях не было свергнуть его и забрать трон себе. Нет, я этого вовсе не хотел. И может, папа просто неправильно меня понял, поэтому последствия оказались столь ужасными. Я до сих пор помню тот его страшный, полный гнева и обиды взгляд, когда он вышел к нам, восставшим, немного пошатываясь. Я помню всё очень отчётливо. Тогда завязался бой, и ангелы во главе с Михаилом подавили наше восстание, но отцу этого, похоже, показалось мало. Он соизволил выйти из своего дворца даже не удосужившись потушить сигарету, которая медленно дымилась в его длинных тонких пальцах. Он несколько дней, как обычно, не брился и, похоже, был не совсем трезв.