Он был моим двойником. Все качества моего тяжёлого характера и весьма своеобразного образа жизни находили своё отражение в нём, причём многократно усиливаясь. Если мне стала невыносима моя жизнь, синонимом которой было тотальное, просто сверхъестественное, одиночество, то что тогда говорить о моём друге?
Впрочем, друзьями мы, конечно, не были, и уверен, никогда бы не стали. Да и можно ли подружиться со своим отражением в этом хрупком зеркале жизни? Когда ты слушаешь и в каждой фразе узнаешь свои мысли, будто твой собеседник колдун. Когда знаешь, что можно вообще не задавать никаких вопросов, не оглядываться назад, не спрашивать о планах на завтра или последующую неделю – всё и так понятно. Тем более, что мы работали в одной организации.
М. был своеобразным человеком. И я испытал невероятное удивление, познакомившись с ним поближе, заодно прикинув, какое же удивление испытывают нормальные люди, знакомясь со мной. Да, он действительно был моим двойником. Мы думали совершенно одинаково, и во всех жизненных вопросах, начиная с туманных философско-религиозных догм и заканчивая обычными бытовыми делами и заботами, наши мысли поразительно сходились. Мы перечитали одни и те же книги, пересмотрели одинаковые фильмы, Господи, да мы даже ели одну и ту же пищу, причём не сговариваясь. Когда мы болтали, у меня всегда создавалось впечатление, что говорю я сам с собой. Настолько я не встречал препятствия с его стороны, абсолютно никакого, будто наши мысли были едины. Я мог смело покупать билеты на фильм или спектакль, который захочу, заказывать любую еду, что мне нравится, зная, что ему непременно понравится тоже, ведь мы двойники. Фантастика это или совпадение? Или просто непостижимые игры судьбы на фоне нашего мимолетного земного существования.
А ещё М. никогда не делал первый шаг. Впрямь как моё отражение. Пока я не заговорю первым, он не нарушал тишину. Трудно сказать, здоровался бы он вообще со мной, если б этого не делал сначала я. Но если уж мы говорили, то он активно поддерживал разговор, а также не отказывался составить мне компанию за обедом или походом в театр.
Однако не совсем, конечно, нас сочли бы двойниками. В первую очередь из-за разной внешности. Я был высоким и очень худым. Бывало, в особенно смутные депрессивные дни, моя худоба приобретала даже болезненный вид, хотя здоровье моё оставалось отменным. М., напротив, часто болел: он мучился от давления и головной боли, имел проблемы с сердцем и много чего не ел из-за аллергии. Ростом он был чуть ниже меня, но более плотного телосложения, с тонкими аристократическими чертами лица и пронзительными голубыми глазами. Вообще, от всего его образа исходила непонятная сила, и только какой-нибудь выживший из ума, озлобленный критик мог бы сказать, что он некрасив.