М. жил один, с родственниками не общался. А у меня их просто не было. Он всегда говорил, что ему никто не нужен. Может, и в самом деле это было так, а может, это была просто защитная реакция. За всё время, что мы провели вместе, мой друг так и не рассказал, что с ним произошло, и что сделало его таким замкнутым и мрачным человеком. Зато он всегда напоминал, что является реалистом, и у него нет никаких депрессивных мыслей. Нет, внешне он казался вполне весёлым человеком. Он охотно шутил и смеялся, рассказывал разные забавные истории, но в глубине его души я чувствовал тёмную бездну, от которой он старательно пытался отгородиться. Он был не таким, как все. Он был особенным, и я никогда ещё не видел таких удивительных людей.
М. работал в морге, а я в крематории, который находился неподалёку. Всё: и морг, и крематорий, и большая лаборатория через квартал относились к одной организации. Когда-то раньше к ней хотели присоединить даже церковь, но воспротивились горожане.
Да, мы жили в странном городе, словно нереальном, с перевернутыми законами и нравами, искажёнными, как в зеркальном отражении.
А ведь он мог бросить эту работу чисто из-за брезгливости и устроиться врачом в какую-нибудь больницу. Помогать людям, лечить их, избавлять от страданий. Но нет же! М. предпочитал общество мертвецов, без всякого чувства такта каждый раз говоря мне, что чувство брезгливости он скорее испытывает к живым. Не спорю. Они во все времена были ужасно порочны. И я видел его глубокое разочарование и в женщинах, и вообще, во всех людях, но что послужило тому причиной, оставалось для меня загадкой.
Мне же работать с мертвецами не доводилось, я выполнял чисто организационную работу. Но всегда чувствовал необъяснимое притяжение к тёмной потусторонней части нашей жизни, поэтому и устроился работать именно в крематорий.
Будни наши проходили так же, как и у всех. Говорят, работа накладывает отпечаток на всю личность человека. Что ж, возможно я и стал более мрачным, работая в таком своеобразном месте, но всякий раз пытался хоть немного себя развеселить. Что касается М., то я уверен, что он всегда был именно таким.
Он ничего не рассказывал ни о своём детстве, ни как складывалась его жизнь, хоть я и спрашивал много раз, но он уходил от ответа или переводил разговор на другую тему. В его жизни ничего не менялось, как, собственно, и в моей. И я уже настроился провести следующие несколько лет в гордом одиночестве, но ближе к осени произошло одно приятное событие: ко мне переехала жить моя младшая сестра Е. Мы не виделись много лет, с тех самых пор, как я покинул родной дом. И хотя между нами всегда были прекрасные отношения, расстояние и чужие страны свели наше общение на нет. Мы изредка переписывались, созванивались по большим праздникам, но ни разу так и не навестили друг друга. Моя сестра всегда мечтала стать оперной певицей. Она благополучно отучилась в консерватории, затем устроилась работать в театр, но тяга к тёмной стороне жизни, что была и у меня, с годами только усиливалась. А ещё её так же, как и меня, мучило непроглядное одиночество. В конце концов, совсем истосковавшись, она решила переехать ко мне. Вместе нам было гораздо легче.