Он прикрыл глаза, вспоминая мать. Её голос, тихий, но твёрдый. Руки, дрожащие от усталости. Слёзы, которые она не позволяла себе показывать, но которые он видел слишком часто. Пока она жива, у него есть цель. Пока она дышит, он обязан держаться. Вырваться, изменить что-то, хоть на йоту сдвинуть эту чертову систему – да хоть плевок в лицо бросить, если больше ничего не останется! Но день за днём эта цель становилась всё туманнее, а силы – всё меньше. Как долго он ещё сможет стоять? Сколько ещё продержится, прежде чем просто… сдастся?
Глядя на далёкие огни мегаполисов, он чувствовал горькую иронию: там, среди сияющих небоскрёбов, жизнь казалась лёгкой и свободной, но для таких, как он, эти места были недосягаемыми. Однако с каждым днём эта надежда становилась всё слабее, растворяясь в бесконечной ночи Неосити.
Павел проснулся от звука будильника, который мягко подстраивался под его форму и усиливал свет. Не всегда удавалось проснуться нормально – слабое здоровье постоянно напоминало о себе в любых ситуациях. Он встал, потёр глаза, принял таблетки бодрости и пошёл на кухню. На старом столе уже стояла чашка с кофе, который он сделал на автоматической кофеварке, и пару тостов с мёдом. Привычно взяв из ящика коробку с таблетками, он аккуратно разложил их на столе, передавая матери, которая уже проснулась и слабо улыбнулась ему.
– Доброе утро, мам, как ты себя чувствуешь? – спросил он, наливая ей стакан воды.
– Сегодня вроде легче… – она на мгновение замолчала, глядя на таблетки. – Но кто знает, что будет вечером.
– Главное, что хоть немного помогают, – Павел сел напротив. – Я оставлю деньги, куплю ещё на днях.
Она кивнула, опуская взгляд на стол. Павел не стал продолжать разговор – каждый день как день сурка. Закончив завтрак, он встал, попрощался с матерью и вышел из дома.
Туман висел тяжёлым одеялом, давя на улицы, смешиваясь с дымом заводов и выхлопами транспорта. Всё вокруг было мокрым, липким, будто город сам по себе взял и вспотел за ночь. Прохожие пробирались сквозь этот влажный лабиринт, плечи подняты, капюшоны натянуты, взгляды опущены. Павел сунул руки в карманы, ускоряя шаг – работа не ждёт, да и город не прощает опозданий.
Он скользнул взглядом вверх, но небо было где-то там, за смогом, за этим свинцовым навесом, который придавливал Неосити к земле. В этом городе можно было просто идти вперёд и исчезнуть – не в смысле умереть, а в смысле раствориться, стать фоном, частью серой массы, потерять даже самого себя.