В ожидании пока чайник, осознавая важность своей персоны, не запоёт, призывно исторгая облако пара, нож намазывает на хлеб плохо поддающееся масло. Оно ложится толстым, неровным слоем и скрывается под кружочками колбасы и квадратиками сыра.
Наконец озябшие ладони тихо радуются встрече с металлом кружки, наполненной горячим чаем, источающим лёгкий специфический аромат, приправленный свежим запахом лимона и приближающегося рассвета. Болотные сапоги забирают часть тепла, которое с избытком компенсируется резкими толчками ноги, приводящими в движение меха насоса, принявшегося бодро разглаживать упругими струями воздуха слегка обвислые борта пригорюнившейся лодки.
Удочка, подсак, садок, ведро с прикормкой и приманками, тряпка для рук, саквояж с запасными принадлежностями, бутылочка с водой – всё на месте. Колено привычным движением сталкивает лодку на воду. С Богом…
Руки ощущают податливые вёсла, и возбуждённая интуиция уверенно предвещает волнующее перемещение в пространство другого измерения – в мир рыбалки. Маленький волшебный поплавок, завораживающий непредсказуемым поведением, останавливает никому не подвластное время большой быстротекущей жизни и освобождает сознание из плена ежедневных житейских проблем…
Вместо обоев – ели!
Вместо паркета – травы!
В мае беру две недели -
ради лещовой забавы.
Диких зверей соседство,
закаты и рук усталость,
и запах далекого детства
отменят на время старость
Стелет фигурку драконью
редкий туман вдоль опушек.
Катятся по половодью
резкие крики кукушек.
Щедро, необычайно,
долгую жизнь пророчат…
Дятел стучит отчаянно -
точно под сердце строчит.
Вдруг изумрудные капли -
окунь в азартной охоте.
Медленно серые цапли
крыльями машут в полёте.
Солнце прицелилось косо
в грудь неодетых осин.
Лодка, бесшумная, носом
режет небесную синь.
…
Вместо обоев – ели!
Вместо паркета – травы!
Уже в мае можно насладиться ранним пробуждением природы и почувствовать замирание сердца, глядя на дальний берег, где робко вошедшие в воду берёзы, подпоясав нежные салатовые сарафаны жёлтой лентой прошлогоднего тростника, склонившись над зеркалом неподвижной воды, с изумлением примеряют свой весенний наряд. Можно восхититься истечением прозрачной лазури с бездонного неба на тёмно-зелёные мундиры величавых сосен, восторженно распахнувших небу свои объятия. Можно заслушаться дивным пением камышовки, жалующейся несмолкаемыми трелями на поздние заморозки прохладными ночами.