С самого начала мама воспринимала меня не сколько, как дочь, а как проект, в который следует вложить средства, чтобы в дальнейшем он смог приносить прибыль. Она делала из меня куклу, которая миловидно хлопая пышными ресницами, растапливала сердца всех необходимых ей людей, которые могли открыть нам нужные двери. Имя Люси выбиралось под стать образу. Когда я была маленькой оно мне очень шло, я была любимицей светских тусовок – малышка Люси. Именно по этой причине она записала меня ещё совсем юную школьницу-подростка с полной кашей в голове от своего сформировавшегося тела и новых желаний на конкурс красоты, который волновал меня в тот момент меньше всего на свете. Я хотела познать себя, открыть для себя взрослый мир, но вместо этого я, поверив в свою уникальную красоту и безграничную силу своих талантов, снова влезла в образ невинной куклы и самозабвенно готовилась к конкурсу, проходила этап за этапом, оттачивая каждый жест, поворот головы и грациозные поклоны. Мои труды увенчались успехом в финале. Я, лишенная последних сил от постоянного стресса, оголодавшая из-за строгой диеты, полностью покрывшаяся непроходящей сыпью от тонн косметики, что на меня ежедневно накладывали, но все же невероятно счастливая получила свою заветную корону.
Стоило мне сойти со сцены, как я побежала в гримёрку, удерживая на высокой причёске тяжёлую корону, чтобы скорее показать её матери. Но пробегая мимо полуоткрытой двери склада поломанных манекенов для конкурсных платьев, увидела, как мама, стоя на коленях перед главным судьёй, усердно отрабатывает мой выигрыш, пока тот потеет и пыхтит от удовольствия.
Будь я сейчас у настоящего психолога, он бы наверняка сказал, что это был переломный момент в изменении моего восприятия жизни. Это настоящий шок для ребёнка увидеть такое. И я бы наверно с ним согласилась в том смысле, что тот момент действительно стал для меня большим открытием. И первые десять минут, когда я убегала прочь из павильона, где проходил конкурс , я определённо была в шоке. Но дойдя до парковки, я увидела свою заплаканную соперницу, занявшую третье место. Она ревела так громко, что могла перекричать стаю орущих голодных чаек. Она кричала на мать, что та должна была обеспечить ей корону.
Ей так нужна была эта корона, в то время как для меня она стала чугунной чушкой на голове, готовой в любую секунду придавит меня к земле. Я поняла, что все мои усилия не стоили и камешка на этой короне. Всё, чего я сейчас хотела, – это укатить на набережную, пробежаться по бутикам, накупить себе одежды, которую мне запрещала носить мать, называя её неподходящей образу невинной куклы, и в тоненьком бикини прощеголять по пляжу, чувствуя себя повзрослевшей женщиной.