Мир снова потерял опору. Тот же кошмарный водоворот цвета и звука, то же сдавливающее давление в висках, то же ощущение падения в бездну. Короткий, но бесконечный миг дезориентации.
Он очнулся, лежа на спине на холодном линолеуме. В своей комнате. Голова раскалывалась на части, каждый удар пульса отдавался нестерпимой болью в висках. Сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из груди. В ноздрях все еще стоял тот странный, чужой запах – озон и жареная саранча. Он поднял дрожащую руку. Часы сидели на запястье, как ни в чем не бывало. Черные. Чистые. Теплые. Как спокойный, загадочный свидетель его безумия. Он с трудом, помогая себе руками, дополз до дивана и свалился на него, уткнувшись лицом в подушку. Тело трясло, как в лихорадке.
Это не галлюцинация. Не сон. Не нервный срыв. Слишком реальны были ощущения, слишком ярок и детален был тот чужой мир. Часы… Часы были не просто гаджетом. Они были порталом. Билетом в другие реальности. Мостом между мирами.
И тут, сквозь боль, сквозь остатки паники, сквозь гул в голове, мысль ударила с такой силой, что он буквально вскинулся, снова сел на диване. Мысль, от которой сердце не просто заколотилось – оно замерло, а потом рванулось в бешеной скачке, вытесняя боль дикой, невероятной, ослепительной надеждой.
Если существует бесконечность миров… Если есть реальности, где летают стрекозы-машины, а люди носят светящиеся импланты… То должен быть мир… Должен существовать хотя бы один мир… где в тот роковой день черный внедорожник не вылетел на перекресток. Где скорая спокойно доехала до больницы. Где Настя… жива. Здорова. Счастлива. Где она родила их дочку – Машеньку, о которой они мечтали. Где они все вместе – он, она, их маленькая Маша, Булочка… Где его жизнь не превратилась в серую пустыню. Должен быть! Логика мультивселенной требовала этого!
Боль, копившаяся годами, тоска, апатия – все это рухнуло под натиском этой безумной, ослепительной надежды. Она заполнила пустоту с силой цунами. Найти её. Найти свою Настю. Найти свой потерянный мир. Его взгляд, лихорадочный, полный новой жизни, устремился к стене над диваном – к той фотографии, где Настя смеется, запрокинув голову, ловя лепестки цветов. Ее глаза сияли счастьем. «Должен быть…» – прошептал он хрипло, голос сорвался. В груди бушевал ураган эмоций: страх перед неизвестностью, перед этими прыжками, ужас от столкновения с чужим – все это смешивалось, переплавлялось в одну всепоглощающую жажду – надежду. Боль от первого прыжка, страх, дезориентация – все это было ничтожной платой за этот шанс. Единственный шанс.