Князь воздел ладонь, словно стремясь удержать надвигающуюся грозу: «Мудрость змеей скользит в твоих речах, Туров. Но что вещает сердце войска? Ибо крепка лишь та броня, что духом кована! Твой доспех мы отправим в Рязань, как символ нашей помощи и решимости, вместе с нашими добровольцами».
«Я первым стану рязанским добровольцем! – пророкотал воевода Ратибор, восстав из-за стола. Лик его был исчерчен шрамами – карта битв, написанная судьбой на пергаменте кожи. – Дух наш, князь, – кремень, о который высекается ярость! Воины наши, словно псы голодные, жаждут вражьей крови! Пусть стрелы их обрушатся градом осенним, а копья засверкают молниями гнева. Встретим супостата стеной щитов и вихрем мечей, как буря ломает вековой дуб!». Кулак его обрушился на стол, словно гром среди ясного неба, и гул поддержки прокатился по палате. «Мы покажем степным варварам ярость земли русской! Да захлебнется их кровь в утробе земли нашей!».