– Начало седьмого.
Баясхал сел на фуфайки рядом с лежавшим другом.
– Да ну! – удивился метрист. – Ну, и что там новенького произошло?
– На лодке?
– Не на космическом же корабле!
Боря коротко хмыкнул, будто тоже удивляясь чему-то, а потом лаконично сообщил:
– Да помахались…
– Кто помахался? С кем? – Бенгалик вскочил на ноги в возбуждении. Сонливость как рукой сняло. – Наши ребята дрались с годками?
– Да, наши. Ну, ладно, мне надо скорее возвращаться.
– Да ты расскажи хоть немного, что в команде произошло!
От немногословного бурята трудно было добиться каких-либо подробностей. Бенгалик понял лишь одно: сам Баясхал в этой махаловке не участвовал, даже не присутствовал, рукопашная схватка произошла в пятом, дизельном, отсеке, и в ней участвовали трое мотылей их призыва.
Как зачинатель бунта узнал впоследствии, в схватке особенно отличился Чифир, принявший неравный бой с самим строевым старшиной Голиковым, со своим комодом Гладковым и старшиной команды трюмных Владимиром Маненко. При этом ему, разумеется, сильно влетело, но и годкам от этого богатыря тоже прилично досталось, особенно Маненко. Кстати, с Мэном Бенгалик всегда состоял в неплохих отношениях: по первому году службы тот не раз отмазывал его от ночных работ в трюме пятого отсека. Да и в случае с цистерной грязной воды он отказался принимать участие в наказании метриста. А теперь, видимо, произошло нечто такое, из-за чего он решил поддержать свой призыв.
«Вот карусель какая закрутилась! – подумал бунтарь. – Но во всем этом есть и положительный момент: теперь “Голиков и компания”, продолжив конфронтацию, вынуждены будут распылять свои силы».
Глава 3. Знаток человеческих душ
Стрелки на заводских часах показывали без десяти минут семь. Бенгалик широким военно-морским шагом возвращался на подлодку, чтобы успеть к подъему флага. Всюду уже сновали люди, рабочий персонал завода. Самоходчик замедлил шаг, засмотревшись на одну из молоденьких работниц, своим светлым обликом напомнившую ему девушку, с которой он этой весной познакомился во время его самой первой ночной вылазки на хлебобулочное предприятие. Вернее сказать, он там познакомился с двумя молоденькими работницами, но в душу ему запал образ только одной из них (подробности этого события приводятся в повести «Затмение Цветочной луны»).