«Надо будет этой ночью наведаться на Тюху! – твердо про себя решил Бенгалик. – Вспоминает ли Она меня? Как встретит после долгой разлуки?».
Романтик, сентиментально вздохнув, с усилием оторвал свой взгляд от незнакомой ему работницы завода и тут же остановился как вкопанный – навстречу ему шествовала могучая, чем-то похожая на скафандр водолаза-глубоководника фигура флотского офицера.
«Полундра, так это же сам Его Высокоблагородие товарищ Босс, собственной Перцовой!».
Оторопь метриста длилась лишь какое-то мгновение, но и за это короткое время дальнобойные «перископы» офицера-подводника успели поймать силуэт его фигуры в свои перекрестья и, расширившись от удивления, стали походить на объективы мощных галактических телескопов. Бенгалик, развернувшись на девяносто градусов, мгновенно завернул за заводской продуктовый киоск и скорым шагом устремился к доку окружным путем.
Все молодые матросы команды встретили бунтаря метриста с восторгом. Представители младшего призыва расспрашивали Бенгалика о его приключениях, делясь последними сенсационными новостями корабля. Особенно много было перетолков насчет ночной рукопашной схватки троих мотылей с годками. Бенгалик заметил, что лица некоторых старослужащих имеют некие отметины, очень смахивающие на ссадины и синяки. Годки в свою очередь посматривали на него хмуро, но каких-либо враждебных действий не предпринимали. Тем не менее бунтарь всей своей кожей чувствовал приближение неких судьбоносных событий.
На лодке полным ходом шло утреннее проворачивание механизмов. Бенгалик в рубке радиометристов, в последний месяц оставшийся на боевом посту Р-32 сразу и за командира отделения, и за старшего метриста, усердно занимался проверкой работы радиолокационной станции «Альбатрос», у которой в последнее время почему-то хандрил магнетрон. И тут слышит, как его по громкоговорящей связи «Каштан» срочно вызывают в Центральный Пост. Он выходит в ЦП и видит двух старших лейтенантов – врио старпома Юрия Владимировича Петраковского, которого вся команда уважительно звала Боссом, и замполита Сергея Николаевича Гуреева, получившего от команды за особенную симпатию к заведованию БЧ-5 прозвище «Третий механик».
«Ясненько! – подумал метрист, бросив взгляд на мрачную физиономию исполняющего обязанности старпома. – Босс меня тогда, на территории завода, конечно же, заметил, и теперь с самоходчика будут снимать лишний слой древесной стружки по полной программе».