– Эй! Ты же почти голая! Простудишься. Надень куртку, черт возьми! – голос прозвучал раздраженно.
– Тогда не сяду на качели! Они же в снегу! Лука, иди сюда! Покатаемся? Не была на качелях с восьми лет!
Я замолчал, переваривая ее слова. Боялся, что она простудится, но не мог устоять перед ее азартом. Вздохнул. Подошел к качелям. Встал перед ней.
– Ты и правда спятила. Ладно, толкну. Но чуть-чуть!
Она ухватилась за мое пальто. Рванула к себе.
– Нет! Садись со мной!
Тревога кольнула снова. Но она была непреклонна.
– Эх… ладно. Минуту. Ты же ледяная, черт. – буркнул я, садясь на холодное сиденье. Заметил, как дрожат ее руки. Оттолкнулся ногой. Замолчали. Качались. Только скрип цепей да хлопанье крыльев дрозда – сорвался с мраморного края фонтана, улетел на ветку.
– Губы синие… Ты замерзаешь. Почему не оделась? Заболеешь.
– Плевать… – прошептала она.
Ответ ошеломил. Эта беспечность.
– Как это – плевать?! Ты же вся дрожишь! – сказал я. Гнев смешался со страхом. Ненавидел эту дрожь. Мороз. Ее тонкую пижаму.
– Да замерзну сейчас – не уйду. Хочу быть здесь. С тобой. Не в больнице.
Слезы навернулись ей на глаза. В груди кольнуло. Я знал – ради свободы, ради этих минут она готова на все.
– Черт… Не говори так! Ты же заболеешь… На таком холоде…
Повторил мягче. Обнял покрепче. Хотел согреть. Неловко попытался засунуть ее под свое пальто. Она втиснула ледяные руки мне за пазуху. Впилась головой мне в грудь. Слезы капали с носа. Я почувствовал холод ее пальцев под тканью. Ее рыдания отдавались во мне.
– Тише… Тихо… Все хорошо… – шептал я, гладя ей спину.
Ненавидел ее слезы. Ненавидел ее отчаянную готовность мучить себя. Снял свой шарф. Обмотал вокруг нее.
– Сумасшедшая ты. Рискуешь здоровьем. – повторил я, снова ворчливо. И вдруг осознал – твержу одно и то же. Как попугай. Жар ударил в лицо и уши.
– Здоровья-то и нет, Лука…
Слова ее сжали мне горло. Я знал – она безнадежна, как и я. Здоровье тает. Но ее спокойный, будничный тон ранил сильнее.
– Знаю… Знаю… Но все равно. Не хочу, чтобы заболела. Чтобы стало хуже, —прошептал умоляюще. Не мог смотреть, когда ей становилось хуже. Оставалось только повторять. Она уткнулась мокрым лицом мне в шею. Я не отпускал. Гладил ее волосы. – Тише… Ничего… Все будет хорошо… – хотел забрать ее боль, но не знал способа.