Немного иной радостью пронизаны ещё две комплементарные басни: «Ворон и воробей» (Le Corbeau et le Moineau, IV; XXVI) и «Филин и жаворонок» (Le Hibou et L'Alouette, IV; XXVII). При всей схожести линии сюжета (малая радостная птица высмеивает большую ханжу, решившую мрачным своим поведением упрочить образ мудреца), есть форменные некие отлички: ворон, всё-таки, какой ни есть, а всёпропальщик38, а филин – пафосная инфернальная ханжа, подобная асексуальным готам39 и постпанкам40, на бесплодный и холодный огонь которых слетаются, как мотыльки, и молодые дурочки, и замужние скучающие идиотки, и после, обжёгшись, теряют душу и остатки сексуальности (ни дать ни взять – сплошь полусумасшедшие барыни из пьесы А.Н. Островского «Гроза»). С другой же стороны, филин при всех своих хулиганских выходках41 так и остаётся городским сумасшедшим, эдаким изгоем не от мира сего, а ворон – уже признанный мудрец и пророк; филин – сектант, отрёкшийся от мира, а ворон – мрачный адепт мировой скорби, не видящий в грядущем ничего хорошего, транслирующий свою меланхолию миру под видом экспертного прогноза. Кто из них более вреден – не ведаю, но в баснях сих Буазар опять задел вечную тему: через сто лет жизнелюб Фридрих Ницше подобно воробью (или жаворонку) будет так же клевать ворона (или филина) Артура Шопенгауэра, известного пессимиста и мизантропа; и ныне ломают копья по любому поводу безудержные пессимисты и осторожные оптимисты; сам же ироничный француз в баснях своих будто выкрикнул «Gaudeamus igitur!42», поставив тем самым жирную точку, ибо будущее за деятелями, а не за нытиками.
Теперь же, дабы не нарушать заведенную ещё в предисловии к первой книге традицию, классифицируем басни книги IV по направленности моралей:
1. Басни, пестующие чувство меры:
1.1. Басни об умеренности в желаниях; ярчайший пример – «Две курицы» (Les deux Poules, IV; IX).
1.2. Басни, воспевающие христианское смирение и скромность; пример – «Перепёлка и куропатка»; кстати, очень симптоматична ещё одна басня, комплементарная басне из предыдущего пункта – «Соловушка и кенарь» (Le Rossignol et le Serin, IV; XXI), в другой же пункт она попала из-за наличия всё объясняющей предыстории43 про соловья, у которого украли птенчиков из-за его слишком заливистого пения. Вообще, эволюция персонажей в баснях Жан-Жака Буазара – тема, достойная отдельной статьи, которая, конечно же, воспоследует.