Водитель осторожно продвигался вперёд в затянувшейся пробке, огни фар и витрин лениво скользили по окнам машины, рассыпаясь бликами на лобовом стекле. Гул вечернего города раздражал, как и всё остальное.
Костюм, который будто специально скроили так, чтобы сковывать каждое движение. Неудобная бабочка, которая впивалась в шею, словно удавка. Даже слабый аромат моих духов в замкнутом пространстве салона казался навязчивым, слишком приторным, почти удушающим.
Я провёл рукой по лицу, стараясь унять раздражение, но всё было бесполезно. Вечер даже не начался, а я уже был вымотан.
– Потому что ты живёшь последний год как затворник, – спокойно ответила Ника. Она сидела на переднем сиденье, склонив голову к окну. В её тоне звучала раздражающе уверенная нотка, как будто она заранее знала, что я не смогу её переубедить.
– Это не затворничество, это… рациональность, – бросил я, стараясь придать голосу уверенности, но звучало это жалко.
– Все скоро начнут думать, что ты умер в тот день, – продолжила она, не оборачиваясь, но с каждым словом её голос становился резче, – и теперь за тебя ходит твой клон.
Я коротко усмехнулся, хотя её слова задели меня сильнее, чем я готов был признать.
Ника всегда была прямолинейной, порой до жестокости, но, возможно, именно за это я её ценил. Она не ходила вокруг да около, не пыталась успокоить меня ложными словами утешения. Она говорила правду – холодную, обжигающе резкую, как лезвие.
И сейчас это лезвие вонзилось точно в цель.
Я чувствовал её взгляд, даже несмотря на то, что смотрел в окно машины, стараясь отвлечься. Почувствовал напряжение в её позе – как будто она сдерживалась, чтобы не сказать ещё больше. Или уже пожалела, что сказала слишком много.
Но что бы я ни ответил, спорить было бессмысленно. Мы оба знали – она права.
Я помнил слухи и сплетни, окружавшие её. В жёлтой прессе не раз упоминали, что Ника якобы держится на своей должности только благодаря внешности. Это было смешно и одновременно раздражало.
Да, отрицать её красоту было бы глупо: длинные тёмные волосы, блестящие, как чёрное зеркало, большие карие глаза с лукавым прищуром, который мог ввести в заблуждение любого. Но я давно перестал обращать на это внимание. Её профессионализм затмевал всё остальное.
Иногда я задавался вопросом, почему она выбрала работу личного помощника. С её харизмой, умением убеждать и находить компромиссы она могла бы стать кем угодно. Политиком, успешным предпринимателем, главой крупной корпорации. Но она почему-то выбрала этот путь – быть рядом, но оставаться в тени.