Повисло молчание. Я затаила дыхание, гадая, подействуют ли слова Клавдии.
И вдруг мы услышали.
– Я не хочу быть гнилым внутри, я хочу быть лучше! – донесся до нас дрожащий, заплаканный голос Моти.
Эти слова прозвучали так искренне, что я почувствовала, как на душе стало легче. Мотя был еще ребенком, и в нем оставалась надежда. Клавдия улыбнулась, а я с облегчением выдохнула.
– Вот и хорошо, малыш, – мягко сказала она. – Давай начнем с того, чтобы ты открыл нам эту раковину.
Ракушка чуть приоткрылась, вероятно, чтобы обеспечить циркуляцию воздуха. Снизу выдвинулась решетка, блокирующая выход, но это позволило нам наконец разглядеть, что происходит снаружи. Мотя замер, услышав наши слова. Его маленькие лапки дрожали, и он выглядел потерянным. Медленно повернувшись к нам, он посмотрел своими большими глазами, блестящими от сдерживаемых слез.
– Вы правда хотите, чтобы я был с вами? – неуверенно спросил он, его голос звучал тихо и хрупко.
– Конечно, хотим, – ответила я, протягивая руку через решетку. – Мы все здесь такие же, как ты. Мы ищем свой путь и пытаемся найти себя в этом мире. Ты уже сделал первый шаг.
Мотя, поколебавшись, подошел к штурвалу и ввел какие-то команды. Веранда начала медленно открываться, и мы выпрямились, наслаждаясь свежим ветром, который вновь захватил палубу.
Мотя стоял, дрожа, не зная, что делать дальше, и не понимая, кем он теперь является в этом мире. Никогда в своей короткой жизни он не знал нормального общения, только унижения и пинки, которые получал вместе с отцом. Что он мог предложить этому миру в ответ? Какой выбор ему предоставили, и знал ли он, что у него он есть?
Я подошла к нему, осторожно взяла его на руки и крепко обняла. На мгновение он застыл, но затем завилял хвостиком и, с тихим всхлипом, прижался ко мне.
– Мы сами создаем себя, Мотя, – мягко сказала я. – И я рада, что ты выбрал светлый путь. Он ведет к свободе.
– Я… я не знаю, что мне делать теперь, – пробормотал он, захлебываясь в слезах. – Помоги мне. Я не хочу быть изгоем.
– И не будь им! Не бойся. Остальное предоставь нам, – ответила я, снова крепко его обняв.
Мотя немного успокоился, вытер свои слезы и вернулся к штурвалу. Мы с Клавдией переглянулись и облегченно выдохнули.
Через полтора часа на горизонте показался город. Мотя начал готовиться к снижению, его движения стали более уверенными. Он снова выполнял все команды сам, словно за целую команду.