Минго повернулся, но не до конца, и встал к отцу боком.
– Отпустил.
То ли ударить, то ли пожалеть… Куват не мог определиться, в нерешительности сжимая кулак и тут же разжимая, снова ощутив, как знакомое чувство, испытанное прошлым вечером у дерева, снова овладевает им – смутное беспокойство и нежность, так не к месту проявившаяся и все чаще им переживаемая непонятно почему.
Минго поджал губы, ожидая удара, и невольно едва заметно двигая плечами; тревожно стоять вот так спиной, но он отчего-то не поворачивался лицом к отцу; Минго вспомнил мутно-коричневые сумасшедшие глаза, острые тонкие зубы в крошечной челюсти, рыжую шерсть, торчащую клочками, и как смешно и неуклюже этот чертенок перебирал лапками по земле. Минго невольно улыбнулся.
Куват не выдержал и дал сыну подзатыльник; Минго почувствовал шлепок, но не сильный, злобный, а скорее с досады; Минго повернул голову, чтобы взглянуть на отца, но не хватило духу, и помедлив, зашагал с подносом в дом. Минго так и не увидел отцовского лица, в котором злость смешалась с сомнением и грустью.
Отец Минго завел мотоцикл, перевернул корзины с летучими мышами верх ногами, предварительно сняв крышки, и привязал корзины к палке. Мыши привыкли висеть вниз головой и не улетают, даже если низ корзины открыт. Куват продавал летучих мышей на рынке на мясо.
Куват отгонял от себя мысли, которые все настойчивее лезли ему в голову сегодня утром то ли из-за поступка сына, то ли из-за душного неспокойного сна. Почему он каждое утро отвозит летучих мышей на рынок, тратит бензин и время, вместо того чтобы их разделывать и питаться всей семьей? Он покупал уже ощипанную потрошенную курицу и возвращался домой.
Куват подозревал, что это то же чувство, заставившее его сына ранним утром встать и отпустить летучую мышь. Куват разогнался, резко повернул, корзины дернулись в стороны, но животные по-прежнему сидели там вниз головой, даже не хлопнув крылом; летучие мыши крепко спали, в то время как Куват пытался отделаться от лишнего сора в голове, от непривычных, пугающих ощущений; от чего-то, к чему он не хотел прикасаться.
Минго Карас все еще держал поддон с наловленными за ночь насекомыми, задумавшись, рассеяно глядя на дерево папайи в саду и провожая вниманием затихающий звук отцовского мотоцикла.
– Эй, коротышка, с утречком! Как улов? Хороший?