– Сюда никто не войдет.
Отлаженными движениями он включает воду, срывает со стены бумажное полотенце и мочит под краном.
– Да все нормально. – Я останавливаю его за плечо. – У тебя на лице тоже кровь, – говорю, забирая мокрую салфетку из рук и прикладывая к его брови.
– Прости, что так вышло, – шепчет он. Его глаза сосредоточенно смотрят в мои, будто убеждая, что я не обязана помогать ему, но в то же время умоляя не прекращать. – Это был мой прокол.
– Случайность, – отвечаю еле слышно, осторожно промокая уже засохшую на его виске кровь. Я прикасаюсь к нему по своей воле, не в силах отвести взгляд. – Ты же сам говорил: от судьбы не скрыться.
Кит делает шаг назад, и сначала мне кажется, будто он решает разорвать эту связь, что медленно завязывается между нами, но он снова отматывает несколько бумажных полотенец, опускается передо мной на корточки, ставит мою ногу на свое колено и медленно вытирает кровь. Я забываю дышать, глядя на то, как сосредоточенно и аккуратно он делает это. А потом наклоняется, почти касаясь губами, и нежно дует. Почти как мама в детстве, когда мы с братом разбивали коленки.
Заклеив ранку пластырем, Кит встает, берет меня за руку и так же уверенно выводит из служебного помещения. Я не спрашиваю, куда мы идем. В этот миг мне становится все равно. Мне спокойно просто оттого, что он рядом. Все, что я знаю, что не хочу отпускать его руку. А что будет завтра – не важно.
Когда мы выходим на улицу, солнце уже почти спряталось, один за другим зажигаются фонари. Мы шагаем вдоль уютных мощеных улиц с многовековой историей, и я любуюсь этим крошечным кусочком Бургундии, впервые не торопясь. Не поглядывая каждые десять минут на часы, опасаясь, что автобус уедет, не суетясь.
– Как давно ты путешествуешь?
Кит прищуривается, словно прикидывая в уме точное количество дней:
– Пару лет.
– Но… как же учеба? – Я знаю, что такие девушки, как Адель, не должны совать свой любопытный нос в подробности чужой жизни, но все равно не могу удержаться.