Северны громы в гробе лежат.
Кто перед ратью будет, пылая,
Ездить на кляче, есть сухари;
В стуже и зное меч закаляя,
Спать на соломе, бдеть до зари:
Тысячи воинств, стен и затворов
С горстью россиян все побеждать?
Ответа Державин не нашел. Кутузов еще не стал полководцем первой величины: его час был впереди…
Много позже, уже в XX столетии, Иосиф Бродский обратился к державинским стихам и написал свои – на смерть другого великого полководца России, Георгия Константиновича Жукова.
Воин, пред коим многие пали
стены, хоть меч был вражьих тупей,
блеском маневра о Ганнибале
напоминавший средь волжских степей.
Кончивший дни свои глухо, в опале,
как Велизарий или Помпей.
Сколько он пролил крови солдатской
в землю чужую! Что ж, горевал?
Вспомнил ли их, умирающий в штатской
белой кровати? Полный провал.
Что он ответит, встретившись в адской
области с ними? «Я воевал».
Есть в этом стихотворении и такие строки:
Бей, барабан, и, военная флейта,
громко свисти на манер снегиря.
От похорон Суворова остались и другие меты в русской истории и литературе. Впервые горожане прощались со своим героем – это были уже не просто похороны, а своего рода демонстрация, предтеча многочисленных подобных демонстраций XIX столетия.
Сохранились и исторические анекдоты.
Анекдот первый, пафосный. Когда отпевание Суворова было окончено, следовало отнести гроб наверх; однако лестница, которая вела туда, оказалась узкой. Старались обойти это неудобство, но гренадеры, служившие под начальством Суворова, взяли гроб, поставили его себе на головы и, воскликнув: «Суворов везде пройдет!» – отнесли его в назначенное место.
Анекдот второй, забавный. Суворов умирал на квартире своего племянника графа Хвостова – бесталанного литератора, известного своей плодовитостью. Когда племянник подошел к дяде проститься, тот молвил: «Брось свои стишки, не позорь себя». Хвостов вышел от Суворова, все бросились к нему: «Как он?» Весь в слезах, граф махнул рукой: «Бредит!»
Мастеров собрали отовсюду
Некрополь мастеров искусств звался раньше Тихвинским кладбищем. Открыто оно было в пушкинские годы, а первым похороненным здесь мастером искусств стал Николай Михайлович Карамзин. Потом тут нашли последний приют Гнедич, Жуковский, Крылов, Баратынский, Вяземский. Из Берлина привезли и захоронили на Тихвинском прах Глинки, в 1881 году здесь предали земле тело Федора Михайловича Достоевского.