– Я счастлива, что вижу тебя вновь, – сказала Яна Самохвалова.
Голос ее и впрямь был таким, каким говорят лунатики.
– А как счастлив я, – ответил тот, кто сейчас был у порога двух миров. – Как же ты прекрасна!
– Благодарю.
– Я сделал все, как ты просила. Ты довольна, любимая?
– Да, отмщение свершилось. Я всем довольна.
– А тот человек, которого ты называешь мужем?
– Он тоже рад, но он думает, что это случай, рок, судьба.
– Пусть думает так, как пожелает. Люди почти всегда все списывают на судьбу, понятия не имея, что за этой судьбой стоит некая сущность, управляющая дорогами этого мира. Но почему мы только говорим? Пора нам выбирать, тебе пора выбирать…
– Да, пора, – согласилась Яна.
– Ты больше не любишь мужа. – Он говорил так, будто убеждал ее. – Не любишь давно.
– Я разлюбила его, когда узнала, что ему известно все обо мне и этом проклятом уроде, но мой муж ничего не сделал, чтобы поквитаться за меня. Он просто жалкий трус. Пустое место. Ничтожество.
Компания сыщиков переглянулась. Кажется, начиналось!
– Тогда что тебе терять? Я вновь сделаю тебя юной, милая Яна. – Вкрадчивый голос обволакивал и убеждал ее. – Когда‐то ты была прекрасной, как Афродита, я любовался тобой из того мира, и ты вновь будешь такой же… Ты же хочешь стать такой вновь? Вернуть юность?
– Хочу.
– Скажи мне со всей искренностью. Скажи сердцем!
– Хочу! – словно все закричало в ней. – Очень хочу!
– Так сделай это, сделай шаг!
Вдруг гладь зеркала дрогнула, как поверхность воды от брошенного в нее камушка, и сюда, в этот мир, в лунный свет, в ночь стала выходить длиннопалая мужская рука – черный рукав камзола, черные кружева, золотая запонка с изумрудом. И сверкающий бриллиант в платиновой оправе в форме розы на правой руке.
– Ну что же ты? Тебе осталось только сделать шаг мне навстречу!..
– Хорошо, милый, – ответила она, протянула руку и вложила пальцы в его ладонь.
Тот, кто скрывался в зазеркалье, с легким усилием потянул ее к себе. Яне Самохваловой оставалось поддаться, сделать только один шаг, и она приготовилась к нему.
Но тут Антон Антонович, вынырнув из-под руки Кассандры, с палкой наперевес бросился в спальню купчихи.
– Хрен тебе, проклятый, мать твою, Август! – завопил он. – Хрен тебе, а не эта женщина! Чертов мертвяк! – и со всей силой саданул посохом по предплечью фантома.