Отставной пожилой майор, проспавший подполковничьи погоны, дрых сейчас в застекленной будке на стареньком диване и, может быть, видел генеральские сны. Четверо заговорщиков неслышно прошли мимо, открыли еще одну дверь и устремились вверх по большой мраморной лестнице с ковровой дорожкой и роскошными перилами. Теперь они стояли у стены в большой зале с этнографической экспозицией и ждали шагов. Свет луны падал из больших окон и янтарными косыми прямоугольниками сверкал на паркете, как в ночной озерной глади, и освещал витрины экспозиции.
Долгополов оглядел ближнюю стеклянную витрину и, постучав по ней ногтем, шепнул Крымову:
– Откройте ее.
– Зачем?
– Не спрашивайте.
У Крымова и для стеклянной витрины нашлась отмычка. Антон Антонович вытащил оттуда длинный деревянный посох с набалдашником и вооружился им.
– Вы на кроманьонца похожи, Антон Антонович, – оценил старшего товарища Крымов. – На пенсии.
– Если бы вы сказали «неандертальца», я бы обиделся. А так стерплю.
Где‐то внизу хлопнула дверь, и долгожданные шаги стали приближаться к ним…
Все четверо буквально замерли, вжались в стену. А затем мимо открытых дверей их залы проплыл женский силуэт. Он двигался в сторону спальни купчихи Караваевой. Оставалось последовать за ночной гостьей – ради этого они были тут.
– Двинули, – кивнул Крымов на входную дверь.
Они также гуськом потянулись друг за другом: детектив, Антон Антонович Долгополов, Кассандра, и замыкала строй Эльвира Графф.
– Господи, во что же вы меня втянули? – шепотом спросила она.
– В уголовно наказуемое приключение, дамочка, – ответил Долгополов. – Давать заднюю уже поздно.
Они вышли в коридор и двинулись к дверям, за которыми была спальня купчихи. Там уже что‐то горячо шептали.
– Приди же ко мне, – услышали они женский голос. – Приди скорее!
Он не взывал, не просил – умолял!
– Господи, это Яна, – шепнула Эльвира, – но почему она стала такой? Я едва узнаю ее голос…
– Потому что она уже одержима, – мрачно ответил Крымов.
– Одержима?
– Тсс!
Они могли смотреть только в щелку между открытой дверью и косяком. Долгополов – из-под руки Кассандры, она из-под руки Крымова. Свет луны очень ясно освещал комнату. Яна Самохвалова в длинном вечернем платье с глубоким декольте неподвижно стояла у зеркала спиной к окну. Ее наряд явно говорил о том, что она очень хочет понравиться тому, ради кого пришла. Зеркальное пространство в старой раме было едва видно им. Но и этого хватило, чтобы затрепетать. Вслед за нарастающим легким шепотом, в котором можно было разобрать слова: «Я иду к тебе!» – они увидели, как зеркальная гладь, покрытая порчей, испещренная трещинами, стала меняться, по ней словно пролетали тени, одна пелена сменяла другую. «Я пришел, милая», – услышали они совсем рядом вкрадчивый голос. Наконец зеркало ожило – вся порча разом исчезла, его поверхность стала живой. И за этой поверхностью кто‐то стоял.