дом в полом пространстве, то есть
inter parietes. И жизни своей повесть
поиском строят. Они, право, чаще на́с всех
молятся Выси, и как должно – не наспех,
взглядом ризы сини целуя. И с остовом
своим иссутуленным векуют извечным островом,
где нет ни плохого, ни жгучего,
что вмиг изъедает нутро.
Я вижу это в глазах напротив в метро.
XII. Радость
1
В жизни – одни возни.
В окнах горит темь.
В мире – одни розни.
Это ли смерть? – Тень.
Где же Ты? Где, Боже?
Падшие все мы сколь…
Это ли смерть? – Похоже.
Что наша смерть? – Юдоль.
Комната. Очень сухо.
Всяк в этой комнате сир.
Нет в ней Господнего уха.
Что эта комната? – Мир.
2
Я одинок. Богородица
горестно смотрит в глаза.
Сохла душа – безводица,
где ни слезы, ни Аза.
Я одинок. До ужаса.
Все здесь – у смерти ног.
Грех в кислороде кружится.
Я ли один одинок?
Смерть воскрепленно хохочет,
стонов неся полотно.
Грех открывает очи:
мир сей – Пилат нов.
3
И оттого бессилен.
И оттого убог.
Мир умирает в иле.
Что есть конец? – Бог.
Все ведь вернется. Ветер,
дерево, тварь, мы.
Люди за все в ответе.
Люди страшатся? – Тьмы.
Тьмы как синонима смерти.
Смерти как сущего зла.
Тьма не во Боге, поверьте,
только – другая тьма.
4
Впрочем, не стоит тварей,
древ и ветров сухих.
Созданы люди во Даре.
Все остальное – их.
Жить в темноте, может?..
Так и не страшно жить.
Это ли смерть? – Тоже.
Только другая. Нить
мига в простом слове,
сказанном не зазря
внове, и внове, и внове.
В этом ли суть жития?
5
Я одинок. К иконе
я подхожу в слезах.
Пыль на моей ладони -
это усопший страх.
В мире немного мрачно.
Смерть порождает ток.
И вдалеке – прозрачно -
виден Конца исток.
В Слове внимая пророчествам,
вижу в окне свет.
В жизни – одно одиночество.
Это ли смерть? – Нет.
P.S.
6
Отче, на все Твоя воля!
Если возможно, да
пусть минует недоля,
страшная чаша суда!
Бог Я, страшусь смертельно!
Смерти ли?.. – Я человек
в этом саду. Безраздельно.
Но не иду на ночлег…
Отче, Я впал в искушенье!
Отче, ведь Я же Бог?
Это ли смерти жженье
чтоб человек превозмог?
7
Отче, на все Твоя воля!
Если возможно, да
пусть минует недоля,
страшная чаша суда!
Страшно, и Я моленьем
сею кровавый пот,
чтоб озарить нетленьем
Дух. Ибо немощна плоть!
Отче, на все Твоя воля!
Если возможно, да
пусть минует недоля
в день Твоего Суда!..
XIII. Развивая мысль
Я, с высоты своих расплывчатых лет,
нередко твердил, что жизнь – подстрочный ответ
на чувство, однако никак не на грех,