Виновник преступления сидел за столом низко опустив темноволосую голову и озорно посверкивал исподлобья непокорными серыми глазищами. Кузнец резко сорвался с места. Одновременно с ним со своего места соскочил и Эван, но Ежи успел поймать его за шиворот, вытащил из-за стола и бросил к ногам к Альберту.
– Вот он! – рявкнул он. – В полном вашем распоряжении, Штайн! Что прикажете делать с ним?
– Выпороть! – холодно ответил немец. – А когда оклемается, ко мне на конюшню! Будет полгода бесплатно навоз чистить!
Ежи, не слова не говоря больше, отвёл сына к коновязи, где Штайн самолично отсчитал тринадцать ударов кнутом по многострадальной Эвкиной жопе, навсегда запечатлев на ней возраст потери Эвкиной девственности. Вот тогда-то впервые и прорезался знаменитый голос короля металла, поразившего Штайна настолько, что дисциплина немца дрогнула от сверхзвукового удара по ушам. Тогда же произошло многое, что навсегда изменило жизнь Эвана Чабека.
*****
Эвка очнулся поздней ночью после наказания. Кровать и сорочка – всё было мокрым от липкого пота. Невыносимо хотелось пить. Он повернул голову. Возле кровати, в кресле мирно спала Юлия. Эвка считал её почти святой и поэтому относился к сестре с подозрением. Стараясь не шуметь, щурясь от боли, он прошуршал в сени, где как знал, стояло заветное ведро с ключевой водой. Жадно напившись из ковша, пацан почувствовал зов природы и, бесшумно ступая босыми ногами по деревянному полу, вышел на улицу. Там он бескомпромиссно помочился в охотничьи сапоги отца, внимательно следя за тем, чтобы струйка изливающейся из него жидкости попадала внутрь обуви. Совершив акт мелкой мести отцу, Эвка оправился. Он уже подходил к крыльцу, когда услышал, как скрипнула дверь в сенях. Пацан замер на мгновение, а потом с завидной живостью для своих ран спрятался за углом дома.
Его мать Ирма вышла из дому, неся в руках бутыль с домашним вином и поднос с нехитрой закусью, и направилась прямиком в кузню. Кузня – святилище дисциплины, где запрещалось не то что пить спиртное, а даже произносить бранные слова! Челюсть у Эвки отвисла сама собой. Любопытство взыграло в нём и он, подождав, когда мать скроется за дверью, поспешил следом и, кое-как взобравшись на поленницу, буквально прилип носом к маленькому закопченному стеклу окошка.